Медлю несколько секунд, но все же начинаю снимать и белье. Только проделываю это уже гораздо неспешнее. Сначала одну за одной спускаю лямки, потом очень медленно расстегиваю застежку лифа. Снова медлю и только потом допускаю, чтобы он упал к моим ногам. С трусиками вообще очень долго торможу и тяну.

Когда же, наконец, завершаю, выпрямляюсь и снова смотрю на него. Тело покрывается мурашками, и я непроизвольно обнимаю себя за плечи.

— Руки опусти, — тут же следует новый приказ, а в воздух улетает очередная струя дыма.

Да, Гордей сильно изменился. Стал намного жестче и беспринципнее. И все же…

Я послушно опускаю руки, хоть и дается это мне крайне тяжело.

— Хорошо. Теперь подойди и опустись передо мной на колени. Продолжим то, на чем остановились перед нашим отъездом. Ты отсосешь мне. А потом я снова возьму тебя сзади.

Я подхожу, но вместо того, чтобы сделать, как он сказал, кладу ладони ему на грудь.

— А разве не моя очередь сейчас выбирать позу? — выпаливаю я, чувствуя, как жарит кожу на щеках и ладонях, от своих слов и прикосновения к нему.

Против моего опасения Гордей не злится, а только усмехается.

— Попробуй, Бельчонок, — говорит он, — что ты хочешь?

Хочу, чтобы любил. Чтобы говорил разные приятные слова и обнимал.

— Ты сам встанешь передо мной на колени, и…

Я замолкаю, пребывая в шоке от самой себя, но Гордей подается ко мне вперед и ждет.

— И… что? Договаривай, Бельчонок, и что?

А у меня… голова идет кругом от всего.

— Нет, Гордей, я не хочу этого. Просто шутила, просто…

Но Гордей больше не слушает.

Он тушит сигарету, освобождая руки, а потом дергает меня на себя. Впечатывает меня в стену, прижимает к ней собой, а дальше…

О боже, боже, боже…

Мне кажется, сейчас я просто сойду с ума.

Он начинает медленно соскальзывать по мне вниз, прямо к моим бедрам…

Глава 20 Cрывает…

Сдерживаться сил почти уже нет…

Гордей

— Гордей, нет, — лепечет Арина, вцепляясь в мои плечи, но мне тяжело остановиться, особенно после того, как она сама предложила то, о чем я давно страстно и болезненно мечтал.

Ее близость для меня сродни наркотику. Попробовал один раз, и все, перезагрузка. Пропал и больше уже не остановить.

Хотя умом понимаю, что поздно, заново ничего не построить, разрушено до основания. Не стоит больше и близко к ней подходить.

Но тянет, и с этим справиться мне охренеть, как нереально сложно. Самоконтроль и выстроенные для самого себя запреты, нафиг, к чертям летят, стоит лишь ей оказаться в опасной близости от меня.

Или мне от нее, один хер.

Когда мы с ней вот так, один на один…

Когда она передо мной. Настолько податливая и готовая исполнять любые мои желания, против привычной отстраненности и холодности…

Недотрога Бельчонок, о которой грезил столько дней и ночей, и которая вдребезги разбила мое сердце, отвернувшись от меня и выскочив замуж за другого. Кто бы мог подумать… что снова с ней…

— Гордей, пожалуйста…

Утыкаюсь носом в ее завитки и замираю.

Обычно у моделей там все гладко, реклама купальников, белья, да и вообще… сейчас так модно. Но у нее осталось. Совсем немного и только по центру и это охренеть, как меня заводит.

Стою, замерев, ощущая под ладонями мягкую нежность ее ягодиц и слушая удары своего, сбившегося с ритма, до сих пор в хлам разодранного, сердца.

Пиздец, насколько сильно хочется раскрыть ее и поласкать. Но напряжение, с каким она сжимает бедра и просит, умоляет просто перестать, удерживает у черты и не дает мне переступить через нее и ее, все еще так часто проявляющуюся во многом, скромность. Не позволяет принудить сделать это против ее воли.

На ее рваном выдохе облегчения поднимаюсь чуть выше и покрываю поцелуями ее идеальный, гладкий живот.

В какой-то момент даже решил, что забеременела от него, поэтому и стремилась за него замуж так уперто…

Наслаждаюсь тем, как ее тело вибрирует и отзывается на каждый из этих поцелуев.

Не тороплюсь, у нас впереди много времени, и я хочу максимально пропустить через себя все ощущения. Хочу поласкать каждый сантиметр ее золотистой от загара, чувствительной бархатной кожи.

Траха по-быстрому среди скал, мне было слишком мало, я захотел ее снова сразу же, как только она спустила вниз свою юбку и поспешила от меня прочь.

Шел за ней и думал только о том, что снова болезненно и дико хочу в нее войти.

Догнать, повалить на песок, задрать юбчонку, и трахать, трахать, трахать…

Чтобы только наши тела и ни одной мысли посторонней. Ни у нее, ни у меня.

Любви нет. Да и бывает ли она в принципе…

Но ненормальная, болезненная зависимость от ее голоса, глаз и тела, она…

Она осталась.

Не делась никуда, не испарилась и не выветрилась.

Осталась и гложет, выворачивая все нутро наизнанку. Лишает покоя. Разрушает. Сжигает… Убивает… почти совсем так, как тогда…

***

Медленно поднимаюсь на ноги, продолжая обнимать и прижимать, веду ладонями по ее спине.

Проходная, одна из многих, не заводись слишком сильно, напоминаю я себе.

Не позволяй, чтобы сорвало как в момент, когда она объявила о своей девственности. После чего так накрыло… что еле в себя потом пришел…

Я и так плохо соображал, захлебываясь и утопая в накрывших меня в тот момент с головой эмоциях. Не верилось, что это реальность, она и правда подо мной, со мной, в моей постели. А не очередной гребаный сон, после которого чувствуешь себя вымотанным, опустошенным и раздавленным. Так хреново, что впору разве что удавиться.

А тут еще ее заявление…

Ничего так страстно не желал в жизни, как стать у нее первым, ни о чем так долго и навязчиво не мечтал. Но потом смирился как-то, провел над собой работу, и вроде немного отпустило… уже и любым согласен был… лишь бы с ней… Но и этого она не захотела…

Я и моя любовь ей были не нужны…

И вот теперь…

«Ты у меня первый, Гордей. Не было ни с кем до тебя», так и крутилось в мозгу и у меня руки едва не дрожали, когда нависал над ней, а потом, сцепив зубы, чтобы не слишком сорваться и не испугать, осторожно, пиздец, как осторожно входил.

Наконец, блядь, входил, и самому даже не верилось, что это происходит.

В нее… в Бельчонка- недотрогу… Я, блядь, лежал