Шрифт:
Закладка:
— Сегодня будет наступление. Вы готовы? — резко прервал я надоевшие мне расспросы.
— Откуда знаешь?
— От верблюда! Военная тайна! Чувствую я их! — выдал я сразу три варианта ответа.
Немисту Абас внимательно на меня посмотрел и тоже неожиданно выдал:
— Ты много воевал и уже был не один раз ранен. А ещё ты умеешь шаманить, да?
— Я?! — теперь пришла моя очередь удивляться.
— Шрамы на твоём лице и твой взгляд многое о тебе говорят. А ещё от тебя идёт ощущение силы. Ею обладают только те, кто умеет разговаривать с духами Африки. Я сам шаман, я понимаю.
— Гм. Да, я много воевал, — вынужденно согласился я, — очень много. И ранен, конечно же, был. И да, шаманить умею. На войне трудно выжить. И если ты не можешь предугадывать события, то быстро умрёшь. Всё здесь подчинено одной цели: убить или быть убитым. Подлость и коварство на войне меняют имена и становятся военной хитростью. И это правильно. Врага нужно жалеть потом, когда он уже побеждён. До этого момента он просто враг, и он хочет тебя убить.
— Так, значит, нас атакуют сегодня? — прервал мои рассуждения Абас.
— Думаю, что да.
— Ты будешь нам помогать?
— Я буду вами командовать! — решил я пойти сразу ва-банк.
— Нет, командовать буду я, — безапелляционно заявил Абас. — Но ты будешь мне советовать и помогать.
— Хорошо, — хмыкнул я, вдруг вспомнив Шапокляк с её знаменитым: «Кто людям помога-а-а-ет, тот тратит время зря! Хорошими делами прославиться нельзя!». — Какое у вас есть вооружение?
— Автоматы, пулемёты, гранаты и миномёты. Ну, и верблюды.
— Верблюды тоже оружие?
— Хороший верблюд может стать и оружием. Они перевозят крупнокалиберные советские пулемёты. Кажется, он называется «Утьос», — произнёс он на ломанном русском.
— Утёс, — автоматически поправил я его на чистом русском.
— Я и говорю, что ты шаман, — утвердительно кивнул сам себе вождь.
Спорить с ним я не стал. Шаман, так шаман. Конечно, лучше бы звучало «колдун» или «лекарь смерти», как я сам себя иногда называл. Прозвище должно пугать врагов, если ты ему соответствуешь хотя бы наполовину.
— Сколько всего у тебя воинов, вождь?
— Три тысячи, и ещё две тысячи воинов у другого вождя с другой стороны города.
Не очень-то и много. Всего город обороняет около тридцати тысяч бойцов. А тут всего пять тысяч. Хватит этого или нет для того, чтобы удержать повстанцев? Ещё есть надежда на поддержку авиации, но весьма слабая. А может, это всё только пустые обещания? Всё может быть. Есть танки и БТРы, но мало их. Ну, и артиллерия…
— А сколько у вас есть миномётов?
— Двадцать! — сказал вождь и сжал-разжал ладони.
— Я — артиллерист, умею стрелять из пушек и миномётов. Отдай их мне в подчинение. На большее я не претендую.
— Хорошо, забирай. У них нет командира, и они плохо стреляют. Научи их, и мы отблагодарим тебя.
— Хорошо, но мне нужно больше миномётов. Я буду просить их у генерала. И если у вас есть ещё, то передавай их все.
Быстро прикинув в уме, поделил орудия на батареи. По четыре миномёта в батарее… выходит пять батарей. Но фронт будет протяжённый, поэтому нужно ещё столько же.
— Я сделаю всё, что могу, но пока у нас больше нет оружия. Есть ещё небольшой запас мин к ним, и всё.
— Ясно, — я тяжело вздохнул. Вряд ли генерал отсыплет мне ещё миномётов или мин, но стоит хотя бы попытаться их получить.
Поговорив ещё о многом и узнав, где базируются миномётчики, да и вообще кто и где находится, я ушёл в штаб выпрашивать миномёты. Но не успел я дойти до штаба, как внезапно затрещали выстрелы. Начался бой. Где-то вдалеке часто затрещали автоматные выстрелы, затем застрочили пулемёты. Чуть позже загрохотали пушки и стали рваться снаряды. Вскоре всё это переросло в полноценную какофонию внезапной битвы. Плюнув на всё, я бросился назад к своим будущим миномётчикам.
Глава 12
Бой за Баренту
Я нёсся со всех ног, желая успеть до того, как все разбегутся. Но все оставались на своих местах и сматываться не торопились. Да им просто по хрену было, миномётчики, мля.
И понеслось: проверить людей, сгрузить миномёты с верблюдов, найти мины, отправить посыльного в штаб, узнать, что происходит. Бой между тем набирал обороты и разгорался всё сильнее. А я по-прежнему не понимал: куда вести огонь.
Наконец, примчался посыльный, и следом за ним подъехал какой-то хрен из штаба. Последний стал на меня орать, на что получил от меня пожелание ехать в Джибути ползком и по возможности задом. Короче, сунув ему стволом автомата в нос, я отправил его куда подальше. Он и слинял. А куда, я не уточнял: не до того было. Все пожелания штаба я уже знал и без него, от посыльного. В том числе и куда стрелять, так что…
Миномёты кое-как развернули. И да, все они оказались восьмидесяти двухмиллиметровые, кроме двух сто двадцаток. Да уж, ничего не скажешь: «ударная мощь»! Толком стрелять никто из людей племени кунама, разумеется, не умел. Ну, …ять! Вот вообще никто! Хотя, разве это могло меня удивить? Абсолютно нет! И я принялся за работу, параллельно совмещая её с обучением своих подчиненных.
Через четыре часа с великим трудом удалось развернуть все пять миномётных батарей. Сейчас рядом со мной находились три батареи и чуть подальше ещё две. Да, нельзя их скучивать, но и мне туда-сюда бегать не резон, я же не лошадь?! Скорее осёл, что связался с ними. Впрочем, особого выбора у меня и не было. А ведь этот ползучий гад вещал: всё будет пучком торчать! Ладно, поживём — увидим.
Бой то утихал, то снова разгорался, становясь ещё сильнее. Нас атаковали уже с трёх сторон. Приложив к глазам бинокль, я пытался отслеживать передвижения противника, чьё расположение находилось поблизости. Но куда там! В этой кутерьме сам чёрт не разберёт: где эфиопы, а где повстанцы.
Эх, помчали! Сто двадцатки позволяли отправлять мины почти на шесть километров, но их у меня было всего две штуки, а не двадцать, как хотелось бы. Восьмидесятки кидали мины на четыре километра, и поэтому мои батареи не могли стать серьёзной силой. Хотя миномёты гораздо проще любого артиллерийского орудия, а вот «личный» состав подвёл. И поэтому я сам бегал по
