Шрифт:
Закладка:
Всех, кроме серебряноволосой штучки в углу.
Ее смех разносится по залу, перекрывая все остальные звуки и выбешивая меня.
Перед ней сидит Джона, один из наших парней, – он поднимает на меня глаза, когда я подхожу ближе.
Все вокруг ждут и смотрят. Задержав долбаное дыхание. Они притворяются, будто это не так, но это так. Все до одного, мать их.
Бриэль наконец замечает, что внимание всех сидящих за столом теперь привлечено к чему-то у нее за спиной, и оглядывается через плечо.
Воздух в зале меняется, все вокруг еще больше напрягаются в ожидании, едва ли не дрожа.
Но только не она.
Бриэль не съеживается, не замирает, не трясется. Не усмехается нахально и не наклоняется вперед, чтобы выставить на мое обозрение свою грудь. Не совершает ошибки, попытавшись придать пикантности.
Ни страха, ни напряжения.
Девчонка разворачивается на стуле и, мать ее, улыбается – широко и приветливо.
С обрадованным, а не самовлюбленным, знающим видом.
Проклятие. Мне приходится постараться, чтобы не замедлить свой размашистый шаг.
Я чувствую тяжелую пульсацию в ладонях, меня вдруг прожигает адреналин, из-за чего конечности будто наливаются свинцом. Усталостью.
Этого почти достаточно, чтобы уйти. Но я не ухожу.
Какого хрена тут вообще происходит?
Локоть Бриэль на столе, и она кладет голову на кулак. Очки подняты надо лбом.
Приложив просто неимоверные усилия, я отрываю от нее взгляд, обвожу глазами стол и киваю парням. Некоторые из них выставляют кулаки, и я ударяю по ним своим.
Эти засранцы прикрывают наши спины, и мы платим им деньги. Здесь царит уважение, преданность, и это обоюдно.
Они не знают, что Бриэль – запретная зона.
Да что за фигня!
Я смотрю на Бриэль.
Ее улыбка становится еще шире.
На грудь мне давит груз, прямо в центр, где висит моя цепь, на семейный крест.
Запретная зона?
– Что такое, чувак? – улыбаясь, подходит ко мне Мика.
Я дергаю подбородком, не удостоив его взглядом. Потому что если я на него посмотрю, то мне, возможно, захочется дать ему по яйцам – и мне пофиг, почему.
– Да ничего. Просто пришел кое за чем.
В ее глазах вспыхивает веселье, бирюза светлеет, напоминая мне воды в Панаме, куда отец возил нас на последний семейный отдых больше десяти лет назад, прежде чем запахло жареным и ситуация вышла из-под контроля.
– Да что угодно, чувак, – Мика кивает, готовый угодить, показать себя. – Скажи, что тебе нужно.
Бросаю на него взгляд, и он выпрямляется, гордый, словно солдат перед генералом.
Он молодец, отличный жест от нового парня, но я здесь не из-за него.
Я смотрю на Бриэль.
Весь стол смотрит на Бриэль.
А Бриэль – она смеется.
Мне нет нужды говорить ей встать – она встает сама, и только тогда мне удается как следует на нее посмотреть.
Не знаю, почему я не заметил этого утром. Может, потому что я был занят, пытаясь нагнать на нее страху. Может, потому что весь страх, который она могла испытывать, исчез в ту же секунду, как ее глаза нашли мои.
Я быстро пресекаю эти мысли, сосредоточив взгляд на ее сандалиях и накрашенных розовым ногтях в двух шагах от моих, на дорожке загорелых ног.
Пухлые ягодицы обтянуты короткими белыми шортами с низкой посадкой на широких бедрах. Свободный зеленый топ с логотипом магазина скейтбордов в правом углу чуть не доходит до верха шорт.
Она наклоняется вбок, чтобы поднять с пола рюкзак, и полоска кожи между поясом и топом на мгновение расширяется. Я вижу отблеск серебра, но он скрывается так же быстро, как и показался.
Что это… пирсинг?
Я борюсь с соблазном задрать подол ее топа и рассмотреть получше, но, бросив взгляд влево, замечаю, что Мика тоже это увидел и сейчас задается тем же вопросом. Он не отводит взгляд, так что я решаю этого не делать.
– Спасибо, что разрешили мне с вами посидеть. – Она останавливает взгляд на Мике, потом поворачивается к столу и, помахав рукой, добавляет: – Еще увидимся, ребят, я уверена.
Я готов отвести ее туда, куда мне надо, но Бриэль не стоит в ожидании, пока я покажу направление.
Она вообще не ждет от меня никакого знака.
Она просто с улыбкой разворачивается, и какого-то хрена я иду за ней следом к выходу.
В ту секунду, как мы оказываемся на улице, на теплом воздухе, и нас больше не окружают десятки чертовых глаз и ушей, я обхожу ее, заставляя остановиться.
Она улыбается, но улыбка исчезает, когда она понимает, что я не улыбаюсь в ответ.
Я раздражен.
Почему?
Да кто бы, мать вашу, знал!
Но я раздражен.
И я нахожу, о чем рявкнуть:
– А ты как будто тут уже неплохо втянулась.
Ее губы кривятся в сторону.
– Я подумала, будет хорошо, если Мика представит меня некоторым ребятам, с которыми уже познакомился.
– Была жалкой маленькой одиночкой, а теперь тебе вдруг понадобилась банда вокруг – и ты нашла ее всего за полдня.
Бриэль кивает, а потом отводит взгляд.
– Да, Ройс, именно так.
– Не притворяйся, что это не так, никто не любит кривляк.
В глазах у нее вспыхивает сердитый огонек, грудь приподнимается.
– А еще никто не любит парней, что ведут себя как придурки, пытаясь заглушить собственные внутренние проблемы.
Я стискиваю челюсть, мой тон звучит еще грубее. Предупреждающе.
– Осторожнее, малышка.
Эта девчонка – она или не замечает, или ей пофиг.
Она шагает ко мне.
– Будь мужчиной, малыш.
Я нависаю над ней.
– Клянусь богом…
– Если тебя напрягает то, что я делаю, скажи, – перебивает она меня тихо. – Ну, или хотя бы прорычи, раз это, похоже, твой любимый способ общения.
– Ты меня выводишь.
– У меня складывается впечатление, что ты постоянно взбешен, – у нее вырывается печальный смешок, но тут же она снова становится серьезной. – Если ты хочешь, чтобы я что-то знала, расскажи мне об этом. Если ты хочешь, чтобы я прекратила что-то делать или, наоборот, делала больше, скажи мне. Если тебе что-то от меня нужно – попроси. Я дам тебе то, что смогу, а если не смогу, то найду способ.
Что-то стягивает мне грудь, сжимает. Давит.
Готов поклясться, что слышу хруст.
Мне это не нравится.
Она сделает, что может, все, на что способна, ради меня.
Потому что именно для этого я ее и нанял, верно? Потому что так
