в которую каждая сторона передавала все оставшиеся претензии. Попытка оказалась неудачной. Четыре английских и три французских комиссара встретились в январе в монастыре францисканских монахов в Периге. В течение пяти месяцев они обменивались искусно составленными юристами документами, в которых каждая сторона обвиняла другую в неправильном толковании и игнорировании четырех договоров, заключенных их правительствами после 1259 года. Были жалобы англичан, затем ответы французов, реплики англичан и череда заявлений и контрзаявлений, заимствованных из сложной процедуры гражданских судов, в которых подвизалось большинство участников. 2 июня 1311 года англичане удалились. "Эти разбирательства, — сказали они французским комиссарам, — ясно показывают, что вы не намерены соблюдать договоры, и поэтому нам бесполезно оставаться здесь". При наличии доброй воли и другой процедуры можно было бы чего-то добиться. Но юрисдикция, на которую претендовали французские суды в Аквитании, была проблемой, которая никогда не могла быть решена на конференции в Периге, поскольку Филипп IV Красивый настоял на исключении ее из круга полномочий комиссаров. По его словам, эти вопросы не подходили для дипломатии, поскольку касались отношений между королем и подданным. И в таких вопросах Эдуард II являлся подданным[116].

Французские чиновники уже возобновили неумолимое посягательство на южное герцогство Эдуарда II после десятилетнего перерыва, вызванного войной. Возобновились попытки заставить нотариусов датировать свои документы по годам правления французских королей. Время от времени французское правительство пыталось принимать законы для Аквитании, отдавая распоряжения правительству в Бордо, то изгнать евреев из герцогства, то изъять из обращения английские монеты, то воздержаться от налогообложения перевозок по Гаронне. По некоторым данным, французские сержанты объезжали Сентонж и Ажене, требуя от жителей заявить, кому они верны — англичанам или французскому королю, и угрожая репрессиями в случае неправильного ответа[117].

Слабость и некомпетентность правительства Эдуарда II, сменявшиеся время от времени вспышками агрессивной энергии, создавали жителей герцогства непреодолимый соблазн обратиться к Парижскому Парламенту. Английские чиновники жаловались, что эти апелляции серьезно усугубляли их трудности с наведением порядка в герцогстве. Апеллянты совершали всевозможные преступления во время рассмотрения их апелляций, зная, что на практике они не подпадают под юрисдикцию герцога. Папа Иоанн XXII говорил примерно то же самое в нескольких глубокомысленных письмах о состоянии английского герцогства. Это было правдой. В одном печально известном случае сам Парламент был вынужден согласиться с тем, что сеньор де Наваль в течение одиннадцати лет самым усердным образом подавал апелляцию, ежедневно прибегая к насилию над своими врагами. Это произошло в июне 1319 года. Вынеся ему приговор, Парламент выразил надежду, что французские сенешали в Тулузе и Периге пресекут акты воровства, изнасилования и убийства среди одиннадцати других видных гасконских дворян, которые были "временно освобождены от юрисдикции герцога как апеллянты по приговорам его офицеров"[118].

Маловероятно, что это предупреждение было услышано. Когда отношения французского короля с Англией были хорошими, он мог с сочувствием выслушать его жалобы. Практика обращения непосредственно в Париж без предварительных формальностей в виде обращения в герцогские суды была неортодоксальной, с чем Филипп IV Красивый согласился в 1310 году, и должна была прекратиться. Дальнейшие уступки были сделаны в 1313 году, когда оба короля встретились в Булони. Французским чиновникам на юго-западе было приказано сдерживать свой энтузиазм, и была предпринята серьезная попытка предотвратить злоупотребления защитой, предоставляемой апеллянтам. Она должна была предоставляться только в экстренных случаях с личного разрешения Филиппа IV, и то только самим просителям и их ближайшим родственникам, а не множеству последователей и вассалов[119]. Тем не менее, эти уступки, как правило, игнорировались королевскими чиновниками на местах, и они были забыты самими королями, когда их отношения стали менее сердечными. В 1324 году на рассмотрении в Парламенте находилось около сорока апелляций по нескольким сотням отдельных тяжб. Многие из этих апеллянтов пользовались королевской защитой в течение многих лет. Однажды в Бордо был арестован сержант французского короля, который, по всей видимости, свободно раздавал протекционные письма потенциальным апеллянтам. "Двор Франции с каждым днем вторгается в пределы вашей юрисдикции", — заметил городской Совет Бордо, докладывая об этом правительству в Вестминстере[120].

Со своей стороны Эдуард II и его чиновники в герцогстве прибегали ко все более жестким мерам в отношении апеллянтов. Король написал аббату Клюни, угрожая конфисковать имущество монашеского ордена в Англии, если клюнийский приор Сент-Этроп в Сенте не откажется от особенно неудобной апелляции. Королевские офицеры в Сенте избили членов общины. И это был далеко не худший случай. Впрочем действия королевских чиновников были совершенно неэффективными. Политика запугивания апеллянтов спровоцировала гораздо больше судебных разбирательств в Парламенте, чем предотвратила[121].

Самыми громкими делами этих лет были последовательные апелляции сеньора д'Альбре в период с 1310 по 1324 год. Его плодовитая семья, самая могущественная в Гаскони, главенствовала в землях к югу от Бордо и пользовалась влиянием и союзами, проникавшими во всю юго-западную Францию. Мотивы сеньора д'Альбре почти не вызывают сомнений. Он хотел вести свою жестокую борьбу против соперничающих гасконских кланов, не стесняясь судей и чиновников короля-герцога. Некоторые из его ссор с английскими сенешалями были спровоцированы по пустяковым поводам с намеренной целью освободить себя от их юрисдикции. Другие возникли непосредственно в результате попыток правительства в Бордо призвать его к порядку. Апелляция д'Альбре к сенешалю в 1312 году касалась защиты его владений в Ландах небольшой французской армией: в 1312 году там было 50 человек кавалерии и 200 пехоты. Эдуард II был вынужден выкупить апелляцию в следующем году за крупную сумму. Но, несмотря на урегулирование, и несмотря на их положение в самом сердце герцогства, сеньоры д'Альбре продолжали уходить из орбиты английских королей в орбиту французских[122].

Почти столь же серьезным, как и отступничество сеньора д'Альбре, было отпадение одного из великих дворянских родов юго-запада, дома Беарн. Беарн был небольшой территорией на северных склонах Пиренеев вокруг городов Олорон и По, чьи амбициозные правители распространяли свое влияние и власть вниз по долинам рек на низменности южной Гаскони. Это был один из тех горных регионов на периферии войн XIV века, которым суждено было сыграть в них центральную роль: Беарн, Наварра, Савойя, Уэльс. Все они были территориями, густо населенными, при скудных ресурсах, кланами крестьян и горцев, которые с удовольствием участвовали в войне в качестве наемников, а также в насилии, которое позволяла война. Виконты Беарна в течение многих лет были вассалами герцогов Аквитании, и их подданные были разбросаны по всей территории герцогов-королей, пасли овец, служили администраторами, солдатами и капитанами, торговали как ростовщики и купцы. Но в результате брачного союза и угасания старой линии виконтов, Беарн с 1290 года был объединен с графством Фуа, которое было вассалом короны Франции.