У Альбы и к ней была своя просьба. Простая просьба, которую она озвучивала много раз — и которую теперь могла произнести рядом с той, к которой эта просьба была обращена.

Просьба не о себе. О других. О тех кто не может просить… Или, наоборот, способен просить у смерти куда лучше, чем сама Альба. Но здесь и сейчас это не имело никакого значения. Ничего не имело значение.

С богами разговаривают сердцем, а не умом.

Выходила из храма Альба с высохшими слезами и при том с необычной легкостью на душе. Единственное, о чем она сожалела — что здесь не принято оставлять подношения. Какой-то символ, благодарность, сейчас виделся правильным, что ли. Хотя бы потому что это место вообще существовало.

Впрочем, как оказалось, слева от входа в храм находился небольшой прилавок под навесом. Там немолодая уже женщина волосами, забранными под причудливым образом накрученный на голову платок, продавала небольшие мешочки. Альба подошла ближе, пытаясь понять, чем торгуют совсем рядом со святилищем, и не будет ли это каким-то местным аналогом пожертвования.

Старушка, которую она видела около статуи Даны, стояла тут же, выбирая мешочки и словно взвешивая их на руке. При неярком свете пасмурного дня она виделась Альбе самой обычной пожилой женщиной — худой, суховатой, с седыми коротко подстриженными волосами, в темном строгом платье, которому даже на вид было немало лет.

Альба с некоторым сомнением приблизилась еще, пытаясь понять, как что именно делает старушка и можно и нужно ли это повторять. Все же какие-то правила ведь тут наверняка были…

Ее внимание незамеченным не осталось. Пожилая женщина подняла голову. Глаза у нее были зелеными и неожиданно очень, очень глубокими. Затягивающими. И до невозможности живыми и юными.

— Ты из дальних краев, верно? — голос у пожилой женщины был немного грубым, но по-своему мелодичным.

Альба кивнула.

— Если хочешь сделать подношение, просто возьми то, что прикажет сердце, цена тут на все одинаковая. Это травы, что питают огонь и чьи запахи могут устремиться дальше привычного мира.

Разъяснив, старушка передала выбранный мешочек женщине в платке. Та лишь кивнула, подтверждая выбор, ничего не сказав.

Цена была написана на самом прилавке, и была она не слишком большой.

— Только ища что нужно, думай или о живых, или о мертвых — не обо всех сразу, — предупредила отошедшая в сторону старушка.

Альба после короткого колебания сделала выбор в пользу живых. Им нужнее. Что бы… Что бы с ними не происходило. С командой. С Сигурн. С Драйх, Вагнером, Эльзей, Эмилем и Викторией с четвертого курса. С Теором, под руководством которого она пыталась освоить непростую ментальную магию, куда бы он ни запропастился. С проректором, который дал маячок и спас Эсте. С деканом, помогающей с вламагом и отчитывающей после выходки с лесом. Да со всеми, с кого она знала — что бы с ними не происходило, божественная помощь им пригодится. А мертвые… У них собственный путь.

Не пытаясь размышлять, а лишь повинуясь наитию, Альба выбрала из всех лежащих на прилавке мешочек из центра третьего ряда и передала его молчаливой женщине в чалме.

Старушка в платье, кажется, все это время наблюдала за ней, стоя неподалеку. Уходить она не спешила.

— Ты издалека, юна, но ходишь одна по городу?

Альба покачала головой. Она обычно не очень любила общаться с незнакомцами, хотя порой пожилые женщины или мужчины пытались с ней заговорить, видимо, просто желая скрасить одиночество. Судя по всему, этот случай был из таких. Да и эта женщина разъяснила ей насчет подношений.

Так что Альба ответила, не скрывая правды:

— Мои друзья ждут в таверне. Просто… в общем, сюда мне не хотелось идти с кем-то.

— Понимаю, — пожилая женщина направилась к выходу с площади, туда же, куда нужно было и Альбе. — Прости, возможно я лезу не в свое дело… Я видела, как ты молилась Воплощению. Волшебница, верно?

Альба кивнула.

— У меня глаз наметанный. Я много лет тут живу, много каких студентов видела. Или ты уже выпустилась?

— Нет. Первый курс.

— Вот оно что. Немногие сейчас из юного поколения в храм приходят, немногие. А ведь магия — это дар. Великий дар, который так часто тратят на ерунду… Ладно, не слушайворчание. Мне редко удается поговорить с кем-то столь юным, и каждого хочется научить уму-разуму. Ты-то сама себе в жизни дорогу найдешь.

Они уже подошли к таверне, через широкое окно которой Альба видела наблюдающую за ней Сигурн. Пожилая женщина продолжила:

— Только будь осторожнее. Город большой, а ты юна, как и твои друзья. Позволь на прощание дать тебе совет, — она остановилась, как остановилась и Альба, невольно вновь посмотрев в пронзительно-зеленые глаза своей неожиданной знакомой. Только теперь контакт взглядов был мимолетным. — Простой совет. Если не знаешь, с кем говоришь — не смотри в глаза, пока разум свой защищать хорошо не сможешь.

Мягко улыбнувшись на прощание пожилая женщина в черном платье отправилась дальше по улице.

Только сейчас Альба поняла, что несмотря на моросящий дождь, одежды ее неожиданной знакомой ничуть не намокли.

Глинтвейн от Сигурн отвлек ее от случившейся встречи, но все же Альба прокручивала в голове все, что произошло. Она не стала говорить ни что делала в храме, — впрочем, ее и не спрашивали, ни что именно сказала ей пожилая…кто? Леди? Старушка? Волшебница? Или это была просто какая-то паранойя? В разговорах до вечера Альба и не участвовала особо, но ее и не дергали, явно давая время побыть наедине с собой. Только Сигурн нет-нет и поглядывала внимательно, словно чувствуя, что что-то случилось.

Впрочем, в общежитие они вернулись без каких-либо происшествий, и во сне, в отличии от прошлого визита в город, никаких новых кошмарных видений не добавилось. Но на утро Альба все же решила, что стоит все рассказать менталисту, как вернется. На всякий случай. Если там и было внушение, то она точно от него никак не защитилась, вот гарантировано, и изучение себя никак не помогло.

**

Теор прикрыл глаза, прислонившись к холодной стене. Ситуация, в которой он оказался, была поистине идиотской. И что-то подсказывало, что без вмешательства своего недавнего противника тут не обошлось. Менталист пошевелил руками, чувствуя, как жгут заклятые полосы, расписанные знакомыми, — увы, — знаками. Ему довелось побывать