здесь делаешь?

– Жду тебя, – ответил он, а своей рукой коснулся моей щеки. – Мне нужно многое тебе рассказать.

– Я слушаю.

– Полиции известно, что ты ни в чем не виновна, – начал говорить Гаспар, а большим пальцем проводить туда-сюда по моей левой щеке, – после того, как ты упала в обморок, то… многие испугались за тебя, Самми. Ты здорово всех нас напугала. Доктора сделали тебе кардиограмму, взяли некоторые анализы…

– Всё хорошо ведь? – я напряглась.

– Анализы хорошие, осталось ещё дождаться некоторых…

– Я не за себя волнуюсь, – перебила я его. – Что случилось потом, Гаспар? Почему на мне нет наручников? Не приставлены полицейские, чтобы я… не сбежала из больницы?

– Я же говорю, с тебя сняты все обвинения. Когда тебя увезли в больницу, то… я рассказал им всё, как было на самом деле.

– О, Гаспар… – я прикрыла глаза, – зачем? Теперь же тебя могут уволить или… предъявить обвинения уже тебе.

– Это всё неважно, – я открыла глаза и посмотрела на него, – обвинения они мне никакие не вправе предъявить. Я показал им то видео, где мы подъезжаем к дому, а через некоторое время и Оливер следом, меняя машины. А на другом видео показано, как ты… – он усмехнулся, – сбегаешь утром, а на этот момент Оливер уже был мертв. Ни ты, ни я не выходили всю ночь, так что… мы не виновны, и теперь они это знают.

– Да, но…

– Подожди, пожалуйста, – другая рука Гаспара легла поверх моей, – детективы могут только обвинить тебя и меня в укрывательстве важных улик, а ещё за незаконное вторжение в полицейский участок, Самми…

– Но как они узнали? – я всё-таки не сдержалась.

– Оказывается, в той комнате, где ты была, есть камеры. Но они сказали, что простят нас. А насчет увольнения, – Гаспар грустно улыбнулся, – после того, как меня отпустили, то я съездил в колледж и написал заявление о том, чтобы меня уволили. Нет, Самми, – он догадался, что я хочу что-то сказать, – не говори, что тебе жаль. Это только моё решение, и я думаю, что поступил правильно. Не хочу, чтобы по колледжу ходили слухи, что ты и я переспали, – Гаспар крепче сжал мою руку, – не хочу, чтобы в твою сторону бросали косые взгляды. Так будет лучше, поверь мне.

– И что теперь будет, Гаспар?

– Что теперь будет, – повторил шепотом он мои слова и задумался. – Вероятнее всего, детективы вскоре найдут настоящего убийцу Оливера, ты вернешься к прежней жизни, продолжишь учиться, а я… – Гаспар убрал руки и встал, – я собираюсь уехать отсюда, Самми, – моё сердце забилось чаще, и я перестала моргать, – мне больше здесь нечего делать.

– Гаспар, но… – я замолчала, потому что кое-что поняла. Имею ли я право просить его остаться здесь? Остаться, потому что мне будет не хватать его. Но что пережил он? Гаспар сбежал сюда, потому что ему всё надоело, его лучший друг умер, оставив ему ту машину, а теперь её нет. Нет то, что осталось от него. Если он не хочет здесь оставаться, то я не имею никакого права просить его об этом, – спасибо, – поблагодарила я его и улыбнулась, – спасибо за всё, что ты сделал.

Гаспар подошел вновь ко мне провел своей рукой по моей, а после нагнулся и поцеловал в лоб. Дверь в этот момент открылась, и зашел, судя по одежде, доктор.

– Добрый вечер, – заговорил он, а Гаспар отошел, бросив на меня последний взгляд. Уже вечер? Интересно, а сколько прошло с момента, как я грохнулась в обморок? – вы не оставите нас одних?

– Я как раз уже ухожу, – сообщил Гаспар и направился к выходу, но остановился прямо перед самими дверями, – я ещё зайду.

– Хорошо, – отозвалась я, и после оставил нас с доктором наедине.

– Мисс Уильямс, – обратился он ко мне и взял стул, чтобы поставить его рядом с моей кроватью и сесть на него, – как вы себя чувствуете?

– Хорошо, только легкая слабость, – ответила я, – но, наверное, это нормально после обморока.

– У вас были до этого обмороки?

– Да, но только один раз, – припомнила я, – не так давно. А что?

– Мисс Уильямс, – его интонация слегка изменилась, поэтому я напряглась, – это был не просто обморок.

– А что тогда? – с замиранием сердца в груди задала я ему вопрос.

Губы доктора на мгновение плотно сжались, после чего он опустил взгляд в пол совсем ненадолго, а далее подался вперед и посмотрел мне в глаза. Я, кажется, поняла, что меня ждут плохие новости…

– Мисс Уильямс, – тихо проговорил он, – недавно пришли ваши оставшиеся результаты и кардиограмма… Мисс Уильямс, у вас обнаружился синдром удлиненного интервала сердцебиения, – как же ужасно это звучит. – Эта болезнь сердца, при которой ритм сердца может быть настолько неустойчивым, что может привести к весьма трагичным последствиям…

– Она ведь… не смертельная? – спросила я и сглотнула, глупо усмехнувшись, а доктор прикрыл глаза, и ничего не потребовалось мне говорить. – Господи… – выдохнула я.

Вот, почему у меня в последнее время была слабость, то и дело болело сердце, была одышка… Всё дело в моем сердце. Я прикрыла глаза, чтобы сдержать слёзы.

Почему именно я? Мне ведь только девятнадцать, в конце концов! У меня вся жизнь ещё впереди! Я ведь хотела… хотела закончить учебу, встретить человека, с которым провела бы всю жизнь… Мы бы много путешествовали и остановились бы однажды в каком-нибудь далеком местечке наподобие Уайтхорса. Оно бы нам так понравилось, что мы остались бы там жить, завели бы семью, возможно… Я бы писала настоящие письма Роберту и отправляла их по почте. Мы бы виделись с Хейли, которая приезжала бы ко мне или я к ней. А с Тайлером катались бы на лыжах на перегонки… Я планировала после окончания поехать в Санта-Монику, чтобы вспомнить всё, увидеть, где познакомились мои родители… Я хотела выяснить, кто убил Оливера и зачем. Я строила планы, чёрт побери, и не собиралась умирать в ближайшие двадцать лет точно!

Из моих глаз потекли горячие слёзы, руки я сжала в кулаки и очень сильно зажмурилась. Не может этого быть! Просто не может! Должно быть, это просто плохой сон или… я нахожусь до сих пор в обмороке. Лучше бы я сейчас была за решеткой, чем здесь!

Моей руки коснулась чья-то теплая рука, заставляя понять, что всё это никакой не сон, а реальность.

– Мисс Уильямс, – голос доктора подтвердил мои мысли, – мне очень жаль.

Я собрала всю волю в кулак и заставила себя открыть глаза, чтобы спросить у него:

– Сколько…? – мой