окна, двери – ничто повреждено не было. Допросили дежурных офицеров, наружных часовых, – из посторонних никто не мог проникнуть во дворец. На теле мальчика не нашли ни ран, ни кровоподтеков. Его одели в длинную рубашку, уложили на кровать и тут заметили на лбу некое голубое пятно. Царевич уже отошел в вечность. Беспричинная смерть привела всех в отчаяние…

Шлюпка с государем прибыла ночью, мешали высокая волна, встречный ветер. Меншиков ждал на причале. Что он рассказал Петру – неизвестно. Во дворце государь долго не решался подойти к кроватке сына. Брюс откинул простыню. Петр увидел ребенка, заплакал, приложился губами к его щеке, потрогал пальцем пятно на лбу, стал гладить холодное тельце, нащупал сломанные кости, отшатнулся. Легче было видеть государя в гневе, чем в таком подавленном состоянии. Голова его задергалась, он опустился на колени, уткнулся головою в грудь сына. Час спустя государь вышел, лицо серое, каменное, сел в кресло, велел Брюсу повторить рассказ. Генерал докладывал четко, от этого все стало еще невероятней. Показания дядьки, что первый прибежал из соседней комнаты: «приплыла огненная голова и поцеловала царевича». Следов удара молнии не обнаружено, только на серебряном подсвечнике появилась отметина. С ученой добросовестностью Брюс перебрал возможные варианты, ни на чем не мог остановиться… Существовало доказательство, которое он не мог обойти: три года назад произошло нечто похожее, над дворцом прошла такая же сильная гроза, молния пробила крышу, обрушила карниз. Брюсу ушибло руку, он находился рядом с годовалым царевичем, малыш на вспышки молнии смеялся, и Брюс отписал государю, который путешествовал за границей, про храбрость наследника. Молния разбила приклад мушкета у часового, сам солдат не пострадал…

Петр провести панихиду разрешил без лишнего народа, гроб не открывать. Отстояв службу, государь поехал в Адмиралтейство на спуск корабля, вечером удалился в свою половину, приказав денщикам никого к себе не допускать… Прошла ночь, день, он не выходил, не принимал пищи, питья. Слышались стоны, рыдания… Без Петра ход государственных дел затормозился, учреждения стали останавливаться. Прошли вторые сутки, третьи. Напрасно Екатерина стучалась в дверь, кричала. Ночью царица надумала, послала за князем Яковом Долгоруким. Он один мог осмелиться нарушить запрет монарха. Старый князь стоял у дверей, слушал, время от времени до него доносились слабые рыдания государя. Поразмыслив, Долгорукий приказал собрать всех сенаторов перед дверьми покоев. Постучался, закричал, что Сенат немедленно требует государя. Пригрозил взломать дверь, заявив, если Петр не явится, поставят вопрос о выборе регента. Царь терпеть не мог хвастунов, болтунов, интриганов, поэтому не раз без гнева выслушивал горькую для себя правду от прямого и честного Я.Д. Долгорукого.

Царь открыл двери, увидел перед собою сенаторов. Вид у него был опустошенный. Зарос, согнулся, глаза потухли, от слабости держался за ручку двери… Сенаторы молчали, молчал и государь. Князь Долгорукий первый решился, заговорил обыденно: далее отлучаться невозможно, дела не ждут, приходят в замешательство… «Государь, несчастье велико, оно вырастет, коль ты поддашься ему». Петр не прерывал. Потом поклонился. «Благодарю вас, господа сенаторы», – выпрямился, махнул рукой, отпуская всех. В то же утро, приведя себя в порядок, вернулся в Кронштадт решать дело о морском канале. В бумагах Тайной канцелярии имеются упоминания про городские толки о небесном воине с копьем, каким он поразил наследника за казненного брата. Болтунов утишили беспощадно, и толки кончились…

В этой ситуации, по мнению ученых-физиков, с которыми мне пришлось говорить, самое простое, самое вероятное объяснение – действие шаровой молнии. Она способна легко проникать в запертые помещения через форточки, дымоходы, вызывать у людей параличи, завершающиеся смертью, причинять закрытые переломы, оставлять на коже разнообразные следы. Явление это, ввиду редкости, до сих пор подробно не изучено.

* * *

Февраль 1719 года и март 1720 года государь провел на олонецком курорте «Марциальные воды», основанном им по аналогии с европейскими здравницами. В записях А.С. Пушкина к «Истории Петра» читаем: «1723 г. 15 ноября указ о короновании императрицы. Вознамерился ехать для того в Москву, но занемог тою болезнью, от которой и умер: запором урины» (мочи – Ю.М.). В июне 1724 года он предпринял путешествие в Подмосковье, на Угодские заводы Меллера, где были открыты целебные источники[33].

В августе – новая поездка в Олонецкую губернию, на курорт. По свидетельству А.К. Нартова регулярное потребление минеральных вод улучшило самочувствие государя: нормализовались аппетит и функции почек, исчезло жжение во рту. При царском дворе с 1720 года состоял в должности «бадера» лекарь Христофор Паульсен. «Бадерские бани» того времени являлись прообразом водолечебниц и предназначались «для лечения наружных болезней мануальным художеством, жильным кровопусканием, приставлением пиявок и кровесосных банок, становлением клистиров и ваннами разных составов и температур» (Чистович Я.А., 1883).

Еще во время Персидского похода (1722 год) у Петра появились первые признаки задержки мочи, которые зимой 1723 года приняли периодический характер. В сентябре 1724 года возникли симптомы, напоминающие почечную колику, после приступов с мочой отходил «песок» в сочетании с гнойными выделениями (Гусаков Н.И., 1994). Что же было ведущим среди симптомов, которые беспокоили Петра начиная с 1722 года? С.М. Соловьев именует их «припадками», А.С. Пушкин – «запором урины», профессор медицины П.И. Ковалевский – «странгурией», Н. Куприянов – «воспалением мочевого пузыря, перешедшим в гангрену». Все эти суждения базируются на свидетельствах современников. Так, посол Франции Кампредон в донесениях королю писал о «язвах уретры» (мочеиспускательного канала), резидент Саксонии Лефорт указывал на наличие у Петра «мочевого камня», представитель Англии Горн – на «нарывы» в мочевом пузыре.

Обобщив доступные исторические документы, А.П. Лаврин (1993) формулирует суждение о болезни Петра как о нарушении функций почек с накоплением в крови азотистых шлаков и «закупоркой мочевыводящих путей». Мы оставляем в стороне, ввиду явной абсурдности, с медицинской точки зрения, версию историка М.Н. Покровского, руководителя Института Красной профессуры, о наличии у царя «последствий сифилиса, полученного им, по всей вероятности, в Голландии…» (Крылов А., 1989).

Общеизвестно, что Император живо интересовался медициной, производил несложные лечебные мероприятия (удалял зубы, извлекал инородные тела из ран и т. д.). «Близкие люди, заболевшие каким-либо недугом, требовавшим хирургической помощи, приходили в ужас при мысли, что царь проведает об их болезни и явится с инструментами, предложит свои услуги» (Ключевский В.О., 1990). Он почти постоянно носил с собой футляр с некоторыми хирургическими инструментами, а вырванные у родственников зубы складывал в особый мешочек. Зубы, удаленные Петром, сохранились, большинство с явными признаками патологии, например, с кариозными полостями; видимыми невооруженным глазом. В 1723 году царь собственноручно успешно выполнил операцию по поводу паховой грыжи одному из придворных – Таммесу (Шубинский С.Н.,