— Прежде, чем объявите и это, замечу, весьма щедрое предложение недостойным вашего внимания, — неожиданно произнес Илларион Павлович, настолько тонко подмечающий все вокруг, что мне даже как-то не по себе стало, будто он был способен прочитать и мои мысли, — я должен предупредить Вас, о том, что в данном случае мы будем вынуждены подать исковое обращение в мирской суд с требованием лишить вас прав опеки над собственной дочерью! Уверяю вас, что это будет очень громкое и во всех отношениях неприятное для вас разбирательство. Фамилия графини известна в нынешнем обществе — покойный граф Богданов был уважаемой и важной личностью, а его молодая вдова унаследовала не только капитал своего мужа, но и его положение в обществе со всеми вытекающими. Быть может, нам даже удастся сыскать свидетелей, подтверждающих жестокое обращение по отношению к княжне… — он сделал многозначительную паузу, а потом совершенно хладнокровно добавил, — вы действительно надеетесь выиграть это дело?

Отец заскрежетал зубами, покраснел, возмущенно и озлобленно уставившись на моего поверенного, который говорил с ним совершенно спокойно и, казалось, вовсе и не ощущал этой ауры презрения исходящей от моего родителя. Иллариона Павловича никак не смущали многообещающие взгляды отца, он даже умудрялся периодически попивать полуостывший чай из своей чашки.

Разъяренный родитель швырнул договор в руки своего помощника и тот, судорожно перехватывая бумагу, принялся его изучать, но я знала, что с юридической точки зрения придраться там решительно не к чему.

— Ты смеешь мне угрожать? — выкрикнул отец, подскакивая с места и делая шаг в мою сторону.

— Разве бы я осмелилась когда-нибудь, папенька? Я лишь всем сердцем желаю освободить вас от лишнего беспокойства, снять с ваших плеч тяжелый груз ответственности за судьбу и счастье вашей дочери, а за одно и помочь Вам материально, дабы вы ни в чем не нуждались до конца ваших дней! — я постаралась изобразить на лице, как «сильно» я обеспокоена этим вопросом.

К этому времени я уже чувствовала страшное напряжение и боль, но все равно не хотела и не могла присесть, лишь немного опершись о крышку письменного стола.

— Надо же, сколько заботы в твоих словах! — едко заметил он в ответ.

— Что с договором? — повернувшись к своему подельнику, прорычал мой папочка.

Тот нервно поправил очки, бросил торопливый взгляд на меня и моего поверенного, снова нервно поправил очки и со вздохом ответил отцу.

— Согласно этому документу, вы становитесь правообладателем данного предприятия, то есть его единственным владельцем! А также получите в личное пользования все прилежащие к нему земли!

Он снова бросил торопливый и, как мне показалось, беспокойный взгляд на моего посредника и даже протер платком вспотевший лоб.

«Ага, вот это что-то новенькое, выходит, этот червяк уже имел дело с моим помощником и, похоже, это его сильно беспокоит!» — я мысленно улыбалась, поглядывая с загадочной задумчивостью на своего наемного работника, точно зная, что, если дело выгорит, еще не раз обращусь к нему за помощью!

— О господи, я не собираюсь ждать тут два часа, пока ты решишься! Если ты по-прежнему против моей сделки, скажи это прямо сейчас! — я с ненавистью посмотрела на отца, вцепившись в деревянную ручку костыля всеми пальцами.

— Хорошо! — выкрикнул он, со злостью выхватывая договор из рук своего друга, которым сегодня явно был не доволен.

«Неужели тоже заметил страх в его глазах!?»

— Что ж, это разумное и выгодное решение, князь, я вас поздравляю, но мы подпишем акт передачи прав собственности только после того, как вы передадите графине права опекунства над ее сестрой Алисой Николаевной, — спокойные и отточенные реплики Иллариона Павловича явно нервировали обоих гостей.

Я выжидающе посмотрела на отца.

Он колебался с минуту, и оба мы смотрели друг другу в глаза, не моргая.

— А черт с тобой, вы обе никогда не приносили мне ничего большего, чем неприятности и разочарования!

«Что, он серьезно думал, будто эти слова заденут меня и обидят? После стольких оскорблений, выслушанных от него за все годы!?»

Мы подписали бумаги: сначала права опеки, хотя отец просто-таки лопался от злости и негодования, не желая подписывать эту бумагу.

Когда все было кончено, он бросил беглый взгляд на мою сестру.

— Что ж ты молчишь, маленькая мерзавка? Не хочешь попрощаться с отцом?

Алиса впервые за вечер пошевелилась, с тревогой посмотрев в его сторону и в это мгновение в ее светлых голубых глазах не было ничего, кроме страха или даже животного ужаса перед ним.

— Демьян! — резко и слишком громко прогремел мой голос, разрывая мертвенную тишину комнаты.

Мой безмолвный страж все это время был здесь и прекрасно бы расслышал любую просьбу, но мой крик был в большей степени обращением к отцу, нежели к нему.

— Наши гости уже уходят, прошу тебя проводить их к выходу немедленно!

Демьян понятливо кивнул, нехорошо посмотрел на отца: взглядом он выразил всю глубину своего отвращения — это был слишком дерзкий взгляд для простого крепостного, и в иных домах за такое могли бы хорошенько высечь, я же была безмерно довольна.

Дверь захлопнулась, и я вдруг в раз почувствовала все скопившееся во мне напряжение и боль в затекших и уставших суставах и мышцах. Рука дрогнула, и я упала бы на пол, если бы быстрая ладонь моего делового советника не удержала меня на месте.

Было больно, и я стиснула зубы, постаралась выпрямиться, но ноги меня уже не держали.

Иллариона Павлович ловко перехватил меня и помог добраться до кресла, в которое я практически рухнула.

Я устало посмотрела на сестру, пульсирующая боль в ногах мешала думать, а в глазах уже стояли слезы.

— Оставьте нас, пожалуйста, я переговорю с вами чуть позже! — сдерживаясь, произнесла я.

Еще несколько мгновений и мы с сестрой наконец-то остались наедине.

— Так и будешь там сидеть, да? Может, ты этого не хотела? Может, ты хочешь к отцу? Что с тобой, Лис? Почему ты на меня даже не смотришь? Что они с тобой сделали? — мой голос был несколько резок: я была слишком вымотана, чтобы сохранять сдержанность нрава и впредь.

Алиса зашевелилась. Она как-то неуклюже подскочила со своего места и вдруг оказалась у моих ног. Упав на колени, она спрятала лицо в пышной ткани моего платья.

— Эй, Лисенок! — несколько смущенно позвала я, сразу оттаяв и обеспокоившись одновременно. — Лис, посмотри на меня, прошу тебя!

Она словно не слышала меня.

— Алиса прекрати, посмотри на меня!

Она подняла заплаканное лицо.

— Все кончено, ты в безопасности, я же обещала, что не брошу тебя, ну же улыбнись мне, сестренка!

Но она не улыбалась, ее такое милое и улыбчивое личико все еще отражало отпечаток пережитого ужаса и боли.