мало…

— Я никогда не говорил, — сказал Мэтьюз со вздохом, — что лучше быть мертвым, чем красным. Я бы все отдал, лишь бы оказаться снова в Гаване и тихо и мирно чинить старые радиоприемники… Интересно, действуют ли еще в Гаване автоматы для продажи кока-колы. Ведь кубинцы тоже считают коку своим национальным напитком…

На этот раз Клиф не стал одергивать Мэтьюза.

— А я бы сейчас поменялся местами с любым сутенером в Сайгоне, — произнес он проникновенным тоном. — Я часто повторяю, как молитву: в Сайгоне полторы тысячи баров, почти пятнадцать тысяч борделей, тридцать тысяч девочек для радости! Вы только вдумайтесь в эти цифры, ребята! Какой простор, какие возможности! Сайгон называют «Парижем Востока». Устарело! В Париже «комми» давно закрыли все бордели. И девочки красивее в Сайгоне! А какая экзотика: одну мою кралю звали Лан. Орхидея!

— И много эти орхидеи зарабатывают в Сайгоне? — поинтересовался Мак.

— Да уж больше тебя! Лан заколачивает четыреста долларов в месяц! В десять раз больше среднего сайгонского чиновника, втрое больше профессора! От четырех или пяти таких орхидей я загребал бы побольше своих двенадцати сот долларов! И никакого тебе риска для жизни, сплошной рай в гареме!

— Значит, вот ради кого мы воюем здесь! — сумрачно проронил Мак. — Вот куда идут денежки американского налогоплательщика!

И он закатил такое многоэтажное ругательство, что едва не посрамил его высочество «Эмпайр стейтс билдинг» — самый высокий небоскреб мира.

Гранту живо вспомнился душный сайгонский вечер, размякший от жары асфальт, утыканный жестяными пробками от пивных бутылок, вонь бензина и сортиров, велорикши. Настроение а ля черт побери, первые пары эйфории… И бары, стоящие в ряд, как телефонные будки, и неон, и аргон…

Приятные воспоминания прервали взрывы серии бомб, сброшенных одним из самолетов неподалеку в джунглях.

— Идиоты! Кидают бомбы куда попало, — ругал Клиф летчиков. — Не хватает нам накрыться тут от своих же бомб!

— Смотрите! — воскликнул Мак. — Они сбили наш самолет!

И верно, один из самолетов вспыхнул и, разваливаясь на куски, кубарем рухнул в джунгли.

— Если это был «фантом», — мрачно произнес Клиф, — то Америка стала бедней на три с половиной миллиона долларов!

— Бедные Рокфеллеры!.. — промямлил Мэтьюз.

— А если «старфайтер», — только и добавил Грант, — то на целых восемь миллионов!

— О’кей, пора двигаться! — кряхтя, проговорил Клиф, вставая.

— Ребята! — вдруг каким-то необычайно проникновенным голосом произнес Дон Мэтьюз. — Работает! Я починил ее!

По лицу его текли слезы.

— Только не спешите радоваться, ребята, батареи почти совсем выдохлись!..

На измученных лицах засветилась надежда.

— Подъем! — после долгого молчания сказал Клиф. — Как только стемнеет, попробуем связаться с «материком»!

— Подожди, Клиф! — сказал Грант, не поднимаясь с места. — Мы не пойдем на восток.

— Как не пойдем?! Ты с ума сошел!

— Во-первых, Клиф, они отлично понимают, что мы идем на восток в надежде прорваться к своим. Значит, жди новых засад. Нас всех перебьют по дороге на восток. Во-вторых, нам нужна вода, а вода ближе всего в той реке, где мы потеряли проводника. В-третьих, вернувшись к этой реке, мы сможем сориентироваться и затем связаться с командованием, просить его вывезти нас вертолетом.

Глаза Клифа загорелись.

— Ты прав, Джонни! Это наш единственный выход! Почему я об этом не подумал?! Размягчение мозгов от жары…

— Подожди радоваться, Клиф! — вновь мрачно предупредил Мак. — Батареи почти совсем сдохли.

Если бы не жажда жизни, они не дошли бы до реки.

Им не пришлось вновь тащиться через болото, и это обрадовало Гранта. Обратный путь до реки оказался короче, а воду в болоте все равно нельзя было пить. Он понимал, что не смог бы удержать людей от попытки утолить нестерпимую жажду зловонной жижей.

Мак едва не помешался. Сначала он шепотом предлагал всем деньги за воду, все больше и больше долларов за глоток, за один-единственный глоток воды. Потом во время ночевки, заступив на пост, перерыл все рюкзаки, не обнаружив, разумеется, ничего, что могло бы избавить человека от мук жажды.

— Нет, эта война не для белого человека! — шептал дрожащими губами техасец.

Были минуты, когда ему хотелось взорвать себя и всех вокруг гранатой…

Днем ему всюду мерещились кокосовые пальмы, кокосовые орехи со сладким молоком.

Надеясь обмануть жажду, он тайком пил собственную мочу, но жажду, понятно, не утолил, зато получил жесточайший понос.

— Говорят, у астронавтов придумали аппарат для фильтрации мочи, — заметил Мэтьюз, когда они поджидали Мака. — А мы чем хуже?!

Стремясь перехитрить жажду и голод, Мак сбил из рогатки попугайчика и, спрятавшись от остальных за кустами, сожрал его. Однако Мака тут же вырвало, а Клиф пообещал свернуть ему шею, если он посмеет еще раз единолично съесть добычу.

В одном месте десантники едва не столкнулись нос к носу с вьетконговцами. «Беретов» спас первый лейтенант Дык. Это он почуял врага в джунглях. «Ты настоящий чингачгук!» — восхищенно и благодарно сказал ему потом Грант. И еще диверсантов спас слабый ветерок, дувший им в лицо.

У Дыка вдруг встали дыбом волосы на затылке, он остановился, просигналил рукой: «Ложись!»

Вьетконговцы прошли по едва заметной, почти совсем заросшей тропе перед самым носом залегших в высоченной траве диверсантов. Замерев, затаив дыхание, со страхом глядели на них зеленоберетчики. Грант поймал себя на том, что старается смотреть на вьетконговцев не в упор, а сбоку из-за суеверного страха привлечь их внимание к себе слишком напряженным взглядом.

Не более двух десятков ярдов отделяло их от колонны Вьетконга. Крупным планом, с пугающей ясностью видел замороженный страхом Грант лица молодых воинов, казавшихся ему мальчишками, их автоматы АК, запасные рожки, или «бананы», кинжалы, просторные «черные пижамы». Больше всего пугали эти внешне ничем не примечательные лица. Вроде и не исполнены они плакатным мужеством и отвагой, обыкновенные, немного усталые лица, но Гранту чудится, что светятся они непреклонной решимостью: идти вперед, вперед до победы и уж, во всяком случае, до полного истребления свалившихся с неба диверсантов.

И еще заметил Грант, что на каждого регулярного партизана-вьетконговца — в колонне их было не больше полувзвода — приходилось по пять-шесть местных жителей, мужчин и женщин, проводников, самооборонцев, носильщиков с мешками риса и бамбуковыми флягами с молоком кокосового ореха. Один молодой парень тащил треногу пулемета, другой шел с буйволовым рогом на плече. Хрупкая девушка несла пулеметные ленты…

— Ты видел? — шепотом спросил Грант Клифа, когда колонна скрылась из виду.

— Видел, — ответил тот, мятой фуражкой вытирая вспотевшее лицо.

— Нет, ты видел крестьян?!

— Ну и что!

— То же было во время засады севернее Сайгона, о которой столько говорили у нас. Вьетконг тогда разгромил нашу автоколонну на «национальной