лягушки, на смертельный поединок! — ходя кругами вокруг здоровенного зверюги, под подлые смешки собравшейся стаи, поливал я отборными волчьими ругательствами, ошарашенного соперника. Чего-чего, а услышать волчью речь от странного, двуногого субъекта, он никак не ожидал. Я же, продолжал во всех красках описывать, что сделаю с его вырванным, трусливым сердцем, не переставая подливать в костёр закипавшей волчьей крови, самых крепких, волчьих словечек, которых я нахватался у своего любимого дедули. Единственного, кто меня всегда с полуслова понимал и хоть как-то пытался учить различать эти странные, гортанные звуки. Правда, для связки волчьих слов, дедуля не стесняясь через раз вставлял не очень-то приличные выражения, которых у него в запасе имелся вагон и маленькая тележка. Вот эту небольшую тележку, я сейчас и вывалил на ошарашенного, молодого волка, не забывая при этом скалить зубы и грозно рычать, подчеркивая свое презрительное отношение к своему клыкастому сопернику.

— Ты испражнение дохлой крысы, плод любви грязного червяка и трусливого зайца, не достоин великой чести, быть вожаком этой великой стаи! — глядя, как смутилась моя мать, закончил я на более или менее приличной ноте.

— Комар-р! — на удивление чётко произнеся моё имя, ответил волк, мало что понимавший из моего человеческого, детского рычания. Но суть, он видимо уловил правильно. Его сейчас всячески поносило и унижало, довольно изворотливое и опасное создание. И самое главное, что его смущало во всей этой ситуации, оно его, сильного, лютого зверя, совершенно не боялось! А ведь любой, даже едва заметный страх, он легко улавливал на раз… — Ты, — великий охотник! — вдруг признал огромный зверь. — Ты убил, не одну зиму водившего нас на охоту, хоть и могучего, но уже совсем старого, и потерявшего бдительность вожака! И трое его грозных, младших братьев! Но тем приятней будет для Хо, перегрызть мелкому крысёнышу глотку и насладится его смелой кровью! Готовься к смерти, Комар-р… — ну, или что-то в этом роде… Я тоже, не очень-то и понимал, что он там рычит себе под нос. Ведь сколько времени прошло! Но глядя на его опущенный к горизонту хвост, я наверняка знал одно. Он меня, двухлетнего малыша, как минимум, уважает! Что мне, ещё вчера волчонку-молокососу, доставляло немало поводов для гордости. И конечно же зависти, внимательно следивших за нами, поджавших хвосты в присутствии нового альфы, моих молочных братьев-волчат.

Но тут, несмотря на всю мою невероятно раздувшуюся от завышенной самооценки грудь колесом, быстрый прыжок огромной чёрной тени, сбил меня с ног, а моего могучего противника с толку. Совершенно не ожидая что ему так легко удастся повалить столь грозного соперника, Хо провалился всем телом, и без малейшего участия с моей стороны, перевалился через свою удивлённую голову. Но не успел он стать на ноги и что есть мочи рвануть в очередную, мощную атаку, как тут же рухнул словно подкошенный, на свою костлявую, волчью задницу…

Я хоть и прозевал этот неожиданный бросок, но всё же успел махнуть своим, невероятно острым ножичком, зацепив видимо его заднюю ногу. Мне же, кроме несильного удара затылком об каменный пол, ничего считай и не было. И я, улыбаясь его жалким потугам встать, победно завыл…

Хотя о не было, это я пожалуй, всё же погорячился. Почувствовав сзади что-то мокрое, я потрогал свою голову. И тут-же резкая боль ударила мне в мозг. Волк же наконец-то поймав баланс, перебросил вес тела на целую заднюю лапу, и почуяв мою кровь, влил в себя порядочную порцию адреналина, и скорее грозно смеясь чем рыча, подпрыгивая, снова попёр на меня.

— Комар! — проорал Элдак. — Ты как? Может ну его к лешему, эти ваши волчьи забавы?

— Да брат! — искренне поддержал его Келджик. — Давай мы всё же тебе поможем! Уж больно огромная зверюга попалась! Мы таких раньше, никогда и не видывали, правда брат?!

— Не лезть! — только и успел я проорать двум нетерпеливым обормотам. — Готовым в любой момент истратить весь запас стрел на эту, во всех отношениях милую, чёрную собачку. — Я и сам сейчас, легко справлюсь! Наверное…

Насчёт легко, это я конечно, немножко загнул… После резкой боли, у меня началась кружится ещё и голова. Да и мутило знатно. Быстро дыша, я кружил вокруг прыгающего на задней лапе соперника, периодически сотрясая головой, пытаясь убрать появившуюся перед глазами пелену и навести резкость на время от времени приближавшегося ка мне волке.

— Йошкин кот! Да что же такое-то! — почувствовав как теряю сознание и собрав все свои силы, я прикусив до крови нижнюю губу, сам бросился на застывшего от неожиданности вожака, явно обрадовавшегося, что больше не нужно гонятся по всему плато на одной ноге, за своей юркой добычей. И Хо, чуть не захлебнувшись от счастья, своей же, в избытке выделявшейся слюной, с благодарностью меня встретил, резко дернувшейся в моём направлении зубастой пастью. Но и я не зря каждый день уворачивался от смертельных медвежьих плюх. Свирепый оскал остался где-то позади, я же схватившись за переливающуюся на солнце, удивительно чёрную шерсть, подпрыгнул и тут же взобрался на огромного зверя, словно на небольшую лошадку. Сжав мускулистое тело ногами, я со всей дури загнал острый ножик в его взъерошенный загривок. А дальше, всё снова закружилось и задёргалось… Из последних сил хватаясь за мокрую от хлещущей кровищи шерсть, и не выпуская из ладоней свой острый коготь, я ещё пару раз вонзаю его куда-то в волчью тушу, но не в силах удержатся на скользкой волчьей шубе, всё же соскальзываю вниз…

Периодически открывая глаза, мельком вижу как вдруг оживший, храбрый медвежонок, схватив зубами волка за хвост и упираясь всем телом о каменный пол, пытается оттащить его клацающую морду, от моего носа.

При очередном взмахе ресниц, картина немного меняется…

Уже вся моя волчья семья вместе с медвежонком, тягает еле огрызающегося вожака по всему плато. И перед тем как окончательно вырубится, я вижу совсем уж непонятные мультики. Вся стая бросается на помощь черному волку, свистят стрелы, а ревущая от негодования, наконец-то очнувшаяся медведица, могучим ураганом проносится по волчьих, зубастых мордах…

— Ох и не завидуя я этим грязным, земляным червякам…

***

— Всё-всё, брат! Успокойся! — услышал я перепуганный голос Келджика. — Ты мне так, чего доброго, ещё и нос отрежешь… А он у меня один целый, считай и остался… — быстро вскочив на ноги, я всё ещё продолжая сражаться с лезущими волками, махал перед лицом испуганного пацана, своим медвежьим когтем.

— Что? Где мы? И почему так темно? — посмотрел я в непроглядную тьму. — А это ещё что? — сзади меня была