Шрифт:
Закладка:
Внутри мавзолея госпожа Мария спала, сидя на стуле рядом с надгробием и уронив голову на скрещенные руки. Если не знать, что она спит, казалось, что оплакивает не то Маршала Йосипа Броз Тито, не то ушедшую вслед за ним державу, не то что-то свое, интимное, что навсегда останется между ними двумя.
Ивана сидела на полу, прислонившись к камню спиной и уронив голову на грудь. Босоножки лежали рядом, и она касалась расслабленными пальцами ремешков. Когда Алиса подошла поближе, Ивана вздрогнула во сне, сжала пальцы крепче и подтянула обувь к себе, как задремавшая мать инстинктивно прижимает к груди младенца.
Алиса присела на корточки. Потрясла девушку за плечо. Та промычала что-то и свободной рукой попыталась отмахнуться. Госпожа Мария вздрогнула и подняла голову. Заозиралась кругом, моргая сонными глазами.
– Машина едет, Йоца. Почему едет машина, ты же больше не на службе?
Алиса перевела на нее взгляд. Весь день госпожа Мария держалась лучше всех. Шла бодро, курила красиво, обнимала испуганных мальчишек, когда нужно было. Удивительно, сколько же выносливости отведено этому птичьему телу, и почему разуму – наверняка когда-то острому и проницательному, – оказалось дано меньше. Сейчас все силы, кажется, покинули и тело тоже. Ушли в землю сквозь мрамор, утекли к правителю несуществующей страны, с которым госпожа Мария сейчас встречалась, возможно, в последний раз в жизни. Она хлопала ресницами, выпячивала губы и повторяла:
– Так не надо, Йоца. Скажи им, что так не надо.
– Госпожа… – начала Алиса, но от ее голоса женщина взвилась и заговорила громче:
– Не надо! Скажи им, что ты больше никуда не будешь ездить. Скажи!
Ивана зашевелилась и пробормотала:
– Котик, потише. Спать мешаешь.
– Да бре! – шепотом выругался из темноты Марко. – Русская, кончай рассусоливать. Дай я.
– Ивану возьми, – так же тихо отозвалась Алиса. – Мы вас догоним.
Марко подошел поближе, наклонился и тут же зашипел. Ему прилетело босоножками по руке.
– Ко-отик. Не сейчас. Я хочу спать.
– Цаца какая, – буркнул Марко. – А ну харэ тут, разлеглась. Подъем давай!
– Котик! – все еще в полусне возмутилась Ивана, явно не понимая, где она и с кем.
Марко подхватил ее одной рукой подмышку, второй – под колени, и поднял в воздух. От резкого толчками Ивана проснулась и вскрикнула, но Марко вжал ее лицом в плечо куртки и крик утонул в толстой ткани.
– Мяу, бре, – ухмыльнулся он. – Не ори, дура. Свои.
Ивана брыкалась и пыталась снова ударить его босоножками, но Марко в ответ что-то гудел ровным голосом и нес ее к выходу из мавзолея. Алиса проводила их взглядом до дверей, у которых голоса почти стихли: возможно, Марко все-таки умел уговаривать людей или, по крайней мере, пьяных женщин.
– Йоца, скажи! – снова потребовала госпожа Мария, и Алиса обернулась к ней. Подошла, положила ладонь на плечо.
– Тшшш, – сказала она. – Йоца никуда не поехал. Йоца ждет вас дома. Уже кофе сварил. Две сигареты выкурил. Заждался.
– Ему нельзя сигареты. Доктор запретил.
– Тогда тем более нужно поторопиться. А то еще выкурит третью, пока вас ждет. Пойдемте, госпожа. Я вас провожу. Пойдемте домой. Пойдемте к Йоце.
Госпожа Мария накрыла ее руку холодными пальцами и сжала ладонь.
– Они все равно приедут, – сказала она. – Они всегда приезжают.
Алиса сжала ее руку в ответ. Наклонилась поближе, к поседевшей макушке, которая пахла длинной дорогой, старостью и самую малость цветочным шампунем.
– За Йоцей больше никто и никогда не приедет, госпожа. Йоца больше никуда не поедет.
Госпожа Мария всхлипнула и тихонько захныкала, как делают уставшие в конце долгого дня дети, которым нужно, чтобы взрослые, наконец, уложили их спать.
Алиса помогла ей подняться и медленно повела к выходу, придерживает под руку. В шаге госпожи Марии больше не было дневной бодрости. Теперь она по-старчески шаркала ногами и шла медленно, тяжело опираясь на локоть Алисы. Когда они вышли из дверей, Алиса увидела, как из темноты на них идет широкая фигура: Марко возвращался.
– Чего возитесь? Давай отнесу.
– Поаккуратней только, Маки. Госпожа? Это Марко. Помните Марко? Он вам поможет. Пойдете с ним к Йоце?
Госпожа Мария мелко закивала, и Алиса медленно отпустила ее. Марко так же споро подхватил женщину на руки. Она обвила его руками за шею, а голову примостила на плечо. Прежде чем пойти за ними, Алиса обернулась. Меж почетного караула зелени в темной белградской ночи белело последнее ложе маршала Тито.
– Говорят, ошибкой было позволить вам умереть, – тихо сказала она.
Ночной ветерок качнул тяжелые шторы. Алиса усмехнулась и покачала головой.
– Да, – сказала она в ответ на вопрос, который никто не задавал. – Они все еще вместе. Они все приговорены друг к другу. Может быть, однажды они это поймут.
Приложилась кончиками двух пальцев к виску. Коснулась ближайшей шторы. Развернулась и поспешила догонять Марко с его ношей по пути к остальным.
Мика с Ацей уже помогли Иване спуститься и теперь сопровождали госпожу Марию. Из шахты люка доносился ласковый голос Мики:
– Вот так, хорошо. Ставьте ногу. Теперь вторую. Теперь перехватите рукой.
Марко стоял у края люка, задрав голову к небу, и мерно дышал. Алиса встала рядом и коснулась плеча.
– Спасибо за помощь.
– Всегда пожалуйста. Ты знала, что он наполовину хорват?
– Кто, Аца?
– Тито.
– Знала.
– А я нет. Странно, да? Он же наш, сербский! Всю страну объединил. Одну нацию создал. А хорват. Еще и словенец.
– Маки, так ты сам хорват.
Алиса ожидала, что парень возмутится с этим его «Слышь!», но Марко пожал плечами и ничего не ответил. Вместо этого сказал:
– Ты же пресса, да? У тебя вроде работа правду писать. Наша пресса давно завралась, под власть легла. Но ты-то не наша. Вот и скажи мне, что писать будут про это все? Как думаешь?
Алиса помолчала, а потом сказала:
– Дневники.
– Чего?
– Будут писать дневники. В каждом – своя правда.
– Так не бывает, – Марко посмотрел на нее почти вопросительно. – Правда всегда одна.
– Факты всегда одни. А правда разная. Ты хорват. И Тито хорват. Это факты. Твои сербские друзья тебя застрелить пытались. Это правда. Те люди у больницы, врачи – они ставили прививки и делали аборты. Это факт. Их вывели на улицу, убили и прикрутили к фонарным столбам. Это правда. Вот и все. Больше ничего нет.
Марко промолчал. Алиса тоже молчала. В пустом воздухе разносились голоса патрульных. С дерева снялась птица и
