Отмечая преобладание на удельной службе представителей младших ветвей московской аристократии, А. А. Зимин в дальнейшем обратил внимание на трудности в продвижении по лестнице чинов, с которыми сталкивались потомки удельных бояр после ликвидации удельных княжеств. Эти тезисы находятся в противоречии друг с другом. Если указанные лица действительно отличались не слишком знатным происхождением, то трудно было бы предположить для них другую участь в реалиях действующей служебной иерархии. Затронув тему сложных и напряженных отношений между Василием III и Юрием Дмитровским, исследователь никак не отразил ее влияние на изменение состава самого дмитровского двора, переходов служилых людей из Москвы в Дмитров и наоборот. Без внимания остались также контакты дмитровских бояр и детей боярских со служилыми людьми из других уделов. В дальнейшем А. А. Зимин на примерах конкретных судеб прослеживал подобные факты и, по мере возможности, давал им соответствующую оценку. Однако в этом случае анализ велся уже вне контекста дмитровского двора.

Родство видных служилых людей удельных князей с московской знатью хотя и имело определенное значение, но не определяло в полной мере их позицию. Это доказали, например, бурные события Феодальной войны, когда представители одних и тех же семей (Морозовы, например) зачастую находились по разные стороны противостояния[276]. Мнение о «деградации» перехода на службу к удельным князьям было высказано С. Б. Веселовским, а затем поддержано А. А. Зиминым и другими историками. Для А. А. Зимина, продолжая ранее затронутую тему борьбы с удельными пережитками, связь с уделами вообще означала универсальную «черную метку» при объяснении карьерных падений того или иного персонажа или целых фамилий. К выходцам из уделов относились «подозрительно», ветви, связанные с уделами, «постепенно сходят с исторической сцены». Обратные примеры, которые этот исследователь приводил при изучении судеб московской аристократии второй половины XV–XVI в., игнорировались им или не получали должных комментариев[277].

Учитывая расположение удельных княжеств в центральных, наиболее густонаселенных и экономически развитых, районах страны у значительной части служилых людей конца XV в. можно было найти предков или близких родственников, отметившихся в свое время на службе у удельных князей. Некоторые из них не отличались лояльностью или даже были заклятыми врагами правящей династии.

Этот тезис наглядно иллюстрируется на примере боярских (нетитулованных) фамилий. Из разветвленного рода потомков Андрея Кобылы только несколько фамилий сохранили к концу века места в Боярской думе. Среди них – Колычевы и Кошкины (Захарьины). Из них Александр Колычев был боярином у Михаила Верейского, а Константин Беззубцев, двоюродный племянник бояр Ивана III Якова и Юрия Захарьиных Кошкиных, – у Андрея Углицкого[278]. Больше боярских фамилий было у Ратшичей: Товарковы, Давыдовы, Остеевы и Жулебины, Бутурлины, Челяднины. В целом здесь было меньше удельных прецедентов, хотя отдельные представители этого рода и отметились на удельной службе. Борис Шушлеба Товарков подвизался на службе в уделе у Юрия Васильевича Дмитровского. Роман Безногий Остеев «держал» у Дмитрия Шемяки Углич. Его брат Тимофей служил вначале Василию Боровскому, а затем тому же Дмитрию Шемяке. Ранее, судя по перечню боярских мест, оба брата находились на великокняжеской службе. Примечательно, но сыновья обоих из них, несмотря на нахождение в «стане врага», впоследствии были членами Боярской думы «государя всея Руси»[279].

Из Морозовых и их ближайших родственников Филимоновых удельным князьям служила целая плеяда выдающихся деятелей. Среди них – Семен Федорович, боярин и «любовник» Юрия Звенигородского. Дворецким у этого князя был также Яков Жест Филимонов. Его сын Михаил Русалка впоследствии стал великокняжеским дворецким. Василий Слепой, отец боярина Ивана III Григория Поплевы, и его брат Игнатий Михайлович служили в бежецком уделе Дмитрию Красному. И. М. Морозов затем был наместником удельного Галича у Дмитрия Шемяки. В следующем поколении Дмитрий Давыдович Морозов служил в качестве боярина у Андрея Углицкого. В углицком уделе находился, видимо, и Дмитрий Шея[280].

«Шатость» в событиях Феодальной войны проявил Михаил Сабуров, получивший прощение великого князя (значительная часть его вотчин отошла при этом к великой княгине Марии Ярославовне). Его родственники Василий и Семен Пешек Федоровы служили Юрию Васильевичу Дмитровскому и Андрею Вологодскому соответственно. Дядья Василия Образца Симского, печально известные братья Петр Хромой и Никита Константиновичи Добрынские, сыграли заметную роль в эпизоде с ослеплением Василия Темного. Оба они перешли с великокняжеской службы к Ивану Можайскому, причем, по крайней мере, Петр совершил «отъезд» еще в начале 1440-х гг., за несколько лет до этого события. Этому князю служил также Елизар Гусь Добрынский, который позднее был воеводой у Андрея Вологодского[281].

Сыном боярина из удела Юрия Васильевича Дмитровского был окольничий Иван Шадра Вельяминов. Так же сложилась судьба его сослуживца по дмитровскому уделу Ивана Ощеры. Из Заболоцких Дмитрию Красному служил Василий Иванович, основатель самой преуспевшей линии своей фамилии. Его сын был новгородским наместником, а внуки дослужились до звания окольничих. Иван Новосильцев, отец великокняжеского боярина Василия Китая, был когда-то боярином Ивана Можайского. В можайском уделе служил также Андрей Дмитриевич (род Нетши), хотя и пострадал здесь от гнева своего князя. Он был «поиман», а его жена сожжена за колдовство. Его сын Григорий Мамон какое-то время был одним из близких советников Ивана III. Из других Нетшичей Данила Иванов служил Борису Волоцкому, а затем неожиданно стал великокняжеским окольничим[282].