анекдоты, а как без этого. Я, между прочим, всегда был душой компании. По части умных разговоров, да поддержания настроения, я профи. Чего обижаться-то? Порадуйся, что у тебя такой мужчина эрудированный во всех сферах и областях. Нет же. Надо было оказывается сидеть и молча салаты жевать. Рот лишний раз не разевать. А если хочется? Если харизма наружу прёт и инстинкты лидерства в венах бурлят. А? Чего с этим делать-то? Мы мужики! Нам по законам природы хочется друг перед другом хорохориться, кто круче. Вон у птиц как самцы весной песни горланят, самочек привлекают. Я уж про котов мартовских умолчу. Да у нас-то и возможностей побольше, харизму-то эту проявить. Я кстати петь не умею, как и танцевать. И с внешностью альфа самца как-то тоже не сложилось. Ну уж какой есть. Только и оставалось мозг в дело пускать, ну и обаяние конечно. А как без этого. Мужской шарм — это вообще целая наука. Но сейчас не об этом. Так вот моя все проблемы, наболевшие за день, в супружеское ложе приносила. Только там, таращась на её спину, ко мне повёрнутую, понимал, что где-то накосячил. Засекал минуту и: три, два, один… „ба-бах“! Вот тут я и узнавал о себе много нового. И как на Зинку не так посмотрел, и как Ирке улыбнулся три раза, и Людке салат аж через стол передал слишком любезно… Ну в общем Фаина Раневская, что внимание принца к её дочуркам фиксировала — на максималках. А чо? Классика. И ведь не заметит, как я с её начальником полтора часа лясы точу. Терплю, ради неё, все его дебильные шутки и нескончаемое бахвальство. Тесть — это вообще отдельная тема, из разряда: Ты меня что это, зятёк, не уважаешь? Не уважа-аешь. Выпить с отцом твоей жены отказываешься. Отка-азываешься. И ведь знал, что не пью. Нет. Не отстанет пока мозг не вынесет. Методично. И ведь на хрен не пошлёшь. Родня.

Как там у Бутусова?

«..Скованные одной цепью,

Связанные одной целью..»

Нет, ну цели-то у нас конечно же были разные, а вот про цепь в точку…»

— Да ты меня не слушаешь совсем! — требовательный голосок девушки буквально вырвал из давно забытых времён. Кстати, хороших времен. Ведь столько было настоящего, искреннего, светлого, незабываемого…

— Катюш, я что-то не пойму тебя. То я слишком плох в спортивках, то слишком хорош в костюме. Ты уж определись.

— А вот для школы мы пойдем сейчас и купим тебе костюм в Универмаге! И не спорь со мной!

— Даже в мыслях не было, Катюш!

— Саша!

— Что, Котенок?

— Ты стал таким хорошим, что мне даже страшно! Не споришь, соглашаешься! Раньше ты по каждой мелочи со мной ругался! — призналась откровенно подружка.

«Потому что мне не шестнадцать лет, а гораздо больше, и я сильно поумнел за эти годы, и понял, что нет бесполезнее вещи на свете, чем спорить с любимой женщиной. Она все равно добьется своего».

— Страшно? Это почему еще?

— Не знаю! Вдруг ты решишь, что я для тебя не достаточно хороша? Знаешь, я порой бываю такая противная!

— Какие глупости! Выброси из своей прекрасной головки всякую ерунду. Обещаешь не ревновать без повода?

— Обещаю, — нехотя выдавила девушка, все еще дуя пухлые губки.

— Так-то лучше. А я обещаю этих поводов не давать.

Войдя в подъезд, они шустро поднялись на этаж с квартирой Бессоновых. Когда мама открыла дверь, она всплеснула руками от восторга:

— Витя! — позвала она мужа. — Иди посмотри на этого красавца!

Из комнаты, с газетой в руках, вышел отец Кати и, оценив преображение паренька, одобрительно произнес:

— Хорош! Но… кое-чего не хватает! Сейчас.

Спустя минуту, он вернулся в комнату, держа в руках охапку галстуков. Катя тут же их перехватила и принялась с энтузиазмом прикладывать каждый по очереди к костюму, периодически оборачиваясь и поглядывая за реакцией своей, опытной в этих вопросах, мамы. Наконец, она выбрала один и стала умеючи завязывать хитровыдуманный узел.

— Идеально! — воскликнула мама. — Доченька, у тебя отличный вкус! Александр, а как тебе самому? Нравится то, что видишь в зеркале?

— Конечно, — парень благосклонно улыбнулся, хотя в прошлом ненавидел галстуки, считал их удавками придуманными для экзекуции мужчин и никогда их не носил. — Катя копия своей мамы: и красотой, и умом, и прекрасными манерами!

— Катюша, внимательно следи за ним! Это будет такой дамский угодник! — рассмеялась польщенная комплементом мама.

— Даже слишком идеально, — буркнула дочка.

— Что случилось, Катя? — спросила, уловившая изменения в настроении дочери, мать.

— Мама! На него все женщины обращали внимание, когда мы шли из магазина! — расстроенно пожаловалась Катя.

— А на кого смотрел он? — посмеивался отец, прекрасно понимая, что дочь просто не хочет делиться вниманием кавалера с другими представительницами прекрасного пола.

— Он смотрел только на меня! — честно призналась дочь.

— Ну так чего ты расстроилась? Пусть лучше на него смотрят, как на привлекательного парня, чем как на неопрятного неряху! — рассмеялась мама.

— Ничего, — махнула рукой Катя. — Мы не будем рисковать! Сейчас пойдем в универмаг и купим там простой костюм на каждый день! Нечего портить в школе такую прекрасную одежду!

— Очень правильная мысль! — одобрила мама, и, склонившись к дочери, прошептала ей на ухо: — Молодец дочка! Правильно мыслишь! Береженую Бог бережет!

— Есть еще одна вещь, — перебил идиллию отец Кати, приподнимая многозначительно брови и выставляя указательный палец вверх. Женщины переглянулись, а Саша, не ожидая уже ничего, что может действительно его заинтересовать, принял позицию пассивного наблюдателя.

Отец вернулся в комнату, держа в руках кожаный саквояж. В том, что это очень ценная и старинная вещь не было ни единого сомнения. Нет, выглядел он отлично. Темная натуральная кожа светилась благородным блеском. Медные застежки красновато оттенка придавали саквояжу солидности и надежности.

— Вот, Александр, тебе саквояж, в котором ты принесешь свой прототип изобретения завтра в институт на ученый совет! — произнес академик с каким-то благоговейным трепетом. — Видно пришло время и мне передать эту эстафету дальше.

— Это, наверное, очень дорогая вещь? — с опаской, и, одновременно, с восторгом, произнес юноша.

—