горе меня состарило. Я похоронила больше мужей, чем большинство женщин в этом городе. Уже после второго поползли слухи, а вслед за смертью третьего в Виктории на меня стали смотреть со страхом и недоверием. Ходили даже разговоры о том, чтобы объявить меня убийцей, но для многих жителей Вильи-де-Сусо кузница – единственный источник дохода. Этим тоже многие недовольны. Если я выйду замуж и овдовею в четвертый раз, как думаете, сколько времени им понадобится, чтобы меня повесить? Нет, уж лучше вы спуститесь к ним, а я посижу здесь с бабушкой.

– Не волнуйтесь, я схожу. И, пожалуй, присоединюсь к ним, – добавил я.

– Вы серьезно?

Я ухмыльнулся.

– Разве я не холостяк? Только окажите мне услугу и спуститесь со мной во двор, хорошо? Вас никто не заметит. Я дам им чорисо.

– Если лишь для этого… – неуверенно пробормотала Аликс, пожав плечами, и пошла со мной вниз.

В потемках я поискал палку, которая послужила бы мне тростью.

Стоя в тени у парадного входа, мы наблюдали за молодыми людьми, ожидающими снаружи с факелами в руках. В небе висела полная луна, и на заснеженных улицах хватало света, чтобы разглядеть лица собравшихся.

– Вон тот с выпученными глазами – Руис, верно? – прошептал я на ухо Аликс. Я не видел его с момента своего отъезда.

– Он самый. Наверняка ожидает получить сегодня награду в каком-нибудь сарае, – пробормотала Аликс, не глядя на меня.

Примерно дюжина молодых людей, посмеиваясь, обсуждали, кому дальше посвятить серенаду: Марии Бермудес или Санче де Галаретта, старшей дочери чулочника.

Я вышел на улицу и раздал им чорисо. У нескольких парней были с собой большие корзины, которые к концу вечера наполнятся хлебом, яйцами и крольчатиной.

– Я пойду с вами, – заявил я, вставая рядом с Руисом де Матураной.

– Сеньор Вела, я рад, что вы вернулись. В городе вас не хватало, – с широкой ухмылкой заметил он. Слишком широкой и слишком натянутой.

– Я знал вашего отца, он был достойным человеком.

– Да, был, – согласился Руис несколько вяло.

Подойдя к следующему дому, мы вновь собрались в круг и затянули песню, отсчитывая такт тростями и оставляя круглые отметины в снегу.

В эту ночь святой Агаты,

Память древнюю храня,

Вышли с песнями ребята

Показать себя.

Как ходили наши предки

Испокон веков,

Чтоб потомки не забыли

Песнопений слов.

Из окна второго этажа высунулись румяная девушка и ее мать. В последней я узнал Милию, прислужницу на похоронах: она расставляла свечи в часовне во время прощания с усопшими и приносила хлеб для поминок. Работы у нее всегда хватало, особенно зимой. Однако, несмотря на свою мрачную профессию, она обладала веселым нравом и, казалось, находила смешное во всем. Дочь Милии подбросила в воздух ковригу, и юноши кинулись ее ловить, расталкивая друг друга локтями и наперебой благодаря девушку.

– Мы с вашим отцом время от времени вели дела. Теперь вы ими занимаетесь? – прошептал я на ухо Руису, пока мы продолжали путь, смеясь вместе с остальными.

– Что за дела?

– Касающиеся мужественности… Не буду ходить вокруг да около: у вас есть средство из нарывника?

– Всего одна щепотка.

– Мне нужно две-три.

– Тогда лучше сходите в «Ла Роману».

– Я только что оттуда.

Я остановил Руиса посреди улицы. Другие молодые люди удалялись к Южным воротам, не замечая две отставшие тени.

– В таком случае не понимаю, чего вы от меня хотите. – Он пожал плечами и начал насвистывать незнакомую мне мелодию.

– Я хочу узнать, куда вы дели остальные две щепотки.

– Использовал для встречи с замужней дамой. Имени назвать не могу, иначе ее муж-рогоносец меня прибьет.

– Ложь. Одной щепотки достаточно, чтобы разжечь мужской пыл на два дня и две ночи. Если собираетесь и дальше лгать, осторожнее выбирайте слова, потому что дело серьезное.

– С чего вас так волнует, как я использую порошки?

– Меня волнует, не вы ли подсыпали две недостающие щепотки в кубок графа де Маэсту, в результате чего он умер от разрыва кишок.

По лицу Руиса расползлась неприятная ухмылка. Похоже, парень вечно ухмылялся.

– У вас нет доказательств.

– Я видел это собственными глазами. И если понадобится, вскрою тело снова, чтобы члены совета убедились.

– Хорошо, – наконец процедил он сквозь зубы. – Я виновен в двух грехах: похоти и жадности. Правда в том, что у меня остались две щепотки: одна с собой, другая – дома. Я просто не хотел ими делиться, на случай если сегодняшний вечер приведет к чему-то большему. Но вы – сеньор этого города, и о вашем остром уме ходят легенды. Вас не обмануть. Я поделюсь щепоткой, если щедро заплатите. Вряд ли мне понадобятся порошки, чтобы вырвать стоны у младшей дочери ножовщика.

Мы свернули к фруктовому саду шорника Перо Висиа. Руис велел подержать факел, а сам выудил из-за пазухи небольшой кожаный мешочек и протянул мне, а затем свистнул.

Я понял причину его свиста слишком поздно.

Как только я обнаружил, что мешочек пуст, чертов мальчишка поднял трость и ударил меня ею в пах.

Задохнувшись, я согнулся пополам. Тут из темноты выскочили две фигуры и с яростью начали меня избивать. Когда я упал, Руис ударил меня ногой по голове. После того как все кончилось, его сообщники исчезли, а Руис побежал к городской стене.

Я лежал, растянувшись посреди Руа-де-лас-Тендериас. Затем с трудом встал. Голова кружилась.

Снег, погасивший пламя факела, привел меня к Оружейным воротам. Я брел по следам Руиса, прижимая ладонь к груди. В другой руке я держал трость, готовый пустить ее в дело.

«Я выслежу убийцу твоего отца, Оннека». Мои мысли крутились только вокруг Оннеки, порошков и графа де Маэсту.

Издалека доносился шум веселья, но я ступал как можно тише и внимательно следил за малейшими звуками. Я знал, что Руис где-то поблизости.

Огромные ворота, за которыми пролегала дорога в деревню Али, были закрыты, и я не заметил дозорных на стене. Наверное, они присоединились к юным исполнителям серенад. Значит, помощи ждать неоткуда.

Я подошел к лестнице одной из башен, где заканчивались следы Руиса. Стоило взмахнуть тростью, как выступившая из темноты неясная фигура попыталась ударить меня в лицо. На сей раз я увернулся. Затем, взбежав по двум пролетам деревянных ступенек, неизвестный очутился на стене.

Я бросился в погоню, несмотря на боль в ребрах и звон в ушибленной голове.

– Стой, Руис!

Он побежал по дозорной галерее к следующей башне. Явившийся на крик часовой преградил Руису путь своей пикой. Оглянувшись,