Лиловый шар прошелся совсем недалеко, так что я всем телом ощутил всепожирающий голод проклятой стихии. Но пустотник не останавливался – сделав изящный кувырок вместо падения, он выхватил трисп, преображая его проклятой силой и посылая в мою сторону заряд.

- Сайрис, это я, Лиин! Все в порядке! – с закипавшим отчаяньем попытался образумить я обезумевшего друга.

Повышена синхронизация со стихией Пустоты. Текущий уровень – 3%

- Ты умрешь, белка. Сдохнешь прямо сейчас.

Рана была неглубокой, а эффект паралича чудом не успел меня поразить. Можно было попробовать запустить рейлин ему в ноги, но мой запас зелий здоровья исчерпан, и я не уверен, что мы сможем с их помощью прирастить конечность обратно. Он ведь должен очнуться. Ворон предупреждал меня о том, что подобное может случиться.

Тум.

Я знал, куда и как будет стрелять ворон. Привык к его манере ведения боя, а потому легко смог его обмануть, заставив пустить трезубец на упреждение по траектории моего пути, который оказался ложным. Резко развернувшись, я поднырнул, пытаясь ударить друга под колени боком оружия, но Сайрис тоже успел запомнить мой стиль боя, потому сделал шаг назад и следующим выстрелом поразил ровно то место, где я оказался чтобы атаковать.

Повышена синхронизация со стихией Пустоты. Текущий уровень – 7%

Получен эффект «паралич» на 5с.

- Вот и все, белка. Вку-усная.

- Бирюзовая искра.

- О-о, все еще пытаешься спастись? Так даже лучше.

- Темная бирюза.

Загоревшийся на мгновение куст темновника рядом с вороном сменил свой цвет, когда я принял модификацию навыка и применил и ее. Пустотник шел нарочито неспешно, поигрывая появившимся из инвентаря кухонным ножом. Наверное, так он собирался вызвать у меня больше эмоций и насладиться моим страхом подольше. Тем временем бирюза связала один куст с соседним, поймала в свои сети находящийся неподалеку кристалл света и только после этого из всех трех источников слабенького бирюзового сияния устремилась маревом к ворону, сковывая едва заметными, но прочными цепями.

Сайрис рванулся, но высокая сила ничем не помогла против действия моей способности. Однако это нисколько не испугало и даже не расстроило его.

- Новые трюки, белка? Значит, остановил страшного пустотника? Ну-да, ну-да.

В руках у ворона вновь появился трисп. Не смотря на действующую способность, я все еще находился под действием паралича. На таком расстоянии промахнуться невозможно. Трезубец входит на полтора-два сантиметра в череп жертвы, а усиленный пустотой и коснувшись мозга, он вполне способен убить. Разряда молнии в голову уже может хватить.

- Правила для всех одни, - подмигнул ворон, нажимая на спусковой крючок.

8. Простые забытые вещи.

Свет.

До этого вокруг всегда была чернота, лишь изредка прерываемая огоньками красного мха, что нашел себе дом в озере крови. Чистая прозрачная вода, отфильтрованная многими километрами земли, песка и камня. Познавшая холод внешнего мира, а до того жившая совсем иной, неведомой жителям Подземья, жизнью.

Мох был простым растением, любившим белок и частицы железа в крови разумных. Он забирал всю кровь, стекавшую по желобам и ручейкам и пускал ее на личные нужды, разрастаясь все сильнее и шире.

Если бы не плотные заросли темновника и сон-травы, сюда бы уже давно прибыли пещерные звери, чтобы полакомиться редким растением.

Но все обладавшие кровью создания обычно попадали сюда совсем иным способом – в качестве жертвы.

Кристаллические существа купались в крови разумных, но они мало понимали принципы того, что пытались сделать, и по большей части просто кормили кровавый мох.

Для безымянного осколка камня чудо наступило совершенно случайно и там, где никто его не ожидал найти. Осколки чужих душ, заточенных в именах, регалиях, цвете и крови, оседали на дне кровавого озера после того, как все, имеющее физическую природу, поглощалось ненасытным мхом-паразитом.

Множество лет этот камень пролежал на дне озера, вбирая в себя частицы погибших душ, подобно тому как много тысяч лет назад обрела свое сознание одна древняя река. Часть сливаемой кристаллидами крови всегда стекалась сюда.

Так было и в этот раз. Возможно, именно потому, когда в разрозненные кусочки сознания, вымытые в пустой, впитывающий все кристалл, получил мощнейший поток жизненной силы незнакомого цвета, он не раскололся от переполнившей его чуждой энергии, и не изменил свою суть, а смог поглотить его суть.

А затем, едва новая сила заполнила ее целиком, сделать это снова, заставляя пройти проверку на волю и прочность.

Осколки разбитых душ, вымытые эмоции и крупицы чужих чувств приняли в себя темную бирюзу и заставили выточенный водой по форме души сосуд осознать самое себя.

Сияющий бирюзой на фоне серого камня силуэт девушки выскользнул из алого озера. Больше ей не нужны были ни кровь, ни цвет. Для дальнейшего развития ей теперь был нужен лишь опыт. При чем как получаемый за деяния, так и простой, жизненный.

Вокруг светящегося существа разливалось множество звуков, света и цвета. Чуждых, таинственных, манящих, скрывающих в себе новые грани существования. Как можно описать состояние чистого, новорожденного разума, впервые осознающего себя живым в этом огромном мире? Осознавшим себя, как отдельную его часть, с собственными желаниями и потребностями?

Хрупкая бирюзовая тень покинула уютные теплые воды кровавого озера, чтобы утонуть во мраке между кустами темновника. Но живому осколку камня не требовалось зрение. Оно было для нее куда меньшим источником информации, чем вибрация, оставляемая следами, голосом и движением.

Ей не нужно было видеть поглощавшие свет ягоды. Она и так чувствовала их колыхание на раздвигаемых ветвях подле себя.

Цвет. Теперь, когда она дважды поглотила его поток, ей хотелось еще. Минимум два раза подряд она способна поглотить его снова. О том, что будет дальше она не думала. Слишком сложной была такая мысль ввиду отсутствия опыта.

Источник темной бирюзы был совсем близко. Он пугал и манил одновременно, ибо мог быть источником жизни и смерти. Но то, что было рядом с ним и что пыталось его поглотить, было много, много раз ужасней. Одно прикосновение этой жуткой лиловой силы вызывало хтонический ужаса.

Было страшно даже на в мыслях оказаться рядом с чудовищем, но тот, кто подарил ей жизнь, мог вот-вот исчезнуть из этого мира. Стать пищей для лиловой стихии отчаянья. Живой камень испытывал благодарность к своему творцу и хотел отплатить добром, хоть и понимал свою ничтожность перед дарителем Цвета.

И тогда камень сделал первый в своей жизни шаг против своих природных инстинктов. Именно такой поступок и отличает разумного от