ожидать не придется. Но увы. Настя, ее друг — вот этот вот наркоман Солодовников — и еще один тип по фамилии Геннадий Коновалов совершили ограбление квартиры одного бизнесмена. Кажется, его фамилия, если мне не изменяет память, была Сидоров. Да, Валентин Сидоров. Так вот, идея принадлежала Коновалову, он был старше Насти и Солодовникова, из маргинальной семьи, отец его работал в авторемонтной мастерской. Коновалов предварительно разведал, узнал, что в квартире Сидорова есть чем поживиться, и подбил на дело Настю и Солодовникова. Он узнал также и то, что семья этого бизнесмена находилась в загородном доме, а сам Сидоров после работы тоже собирался в коттедж. Однако случилось так, что у бизнесмена сломалась машина и он вынужден был вернуться в городскую квартиру. Пришел Сидоров как раз в тот самый момент, когда Солодовников и Коновалов выносили награбленное. А моя дочь, моя Настя, стояла на стреме! — в сильном волнении воскликнул Константин Загребенников. — И мало того, Настя еще и отвлекала Сидорова для того, чтобы эти подонки смогли улизнуть, а потом подала им знак, что надо бежать!

Загребенников закрыл лицо руками и замолчал. Потом бизнесмен собрался с силами и продолжил:

— Соседи вызвали полицию, потому что Коновалов, пытаясь скрыться, ударил Сидорова и бросился вниз по лестнице, но полицейские прибыли на удивление быстро и задержали вора.

— А ваша дочь и Солодовников? — спросила я.

Несмотря на то что я в подробностях знала обо всей этой истории и из архивного дела, и от самого потерпевшего — бизнесмена Валентина Сидорова, я решила выяснить, что известно самому Загребенникову о роли его дочери в этом ограблении.

— Им удалось покинуть подъезд еще до приезда полиции, — глухо проговорил бизнесмен, все так же не отнимая рук от лица. — Если вы, Татьяна Александровна, считаете, что я умаляю вину своей дочери, то это не так.

— Но ведь вы, Константин Александрович, сделали все возможное и невозможное для того, чтобы ваша дочь избежала наказания как соучастница ограбления. Более того, ее имя вообще впоследствии не было упомянуто в материалах уголовного дела, представленных в суде, — возразила я.

— Так вы все знаете, — протянул Загребенников.

— Ну естественно, а как же иначе. Мне просто необходимо знать все нюансы, вообще всю подноготную для того, чтобы найти того, кто убил вашу дочь, Константин Александрович, — объяснила я.

— Ну о том, что произошло, я осведомлен опосредованно, — сказал бизнесмен.

— То есть?

— То есть узнал я все из рассказа моей дочери, — пояснил Загребенников. — Настя уверяла меня, что она знать не знала о том, зачем на самом деле они полезли в ту квартиру. По ее версии выходило, что квартира была знакомого Коновалова и он что-то попросил своего дружка оттуда принести.

— Но неужели вы поверили, Константин Александрович? — спросила я.

Загребенников ответил не сразу.

— Я подозревал, что Настя соврала мне, вернее, сказала не всю правду, — наконец проговорил мужчина.

— Не всю правду? — переспросила я. — Ну понятно, правда заключалась лишь в том, что все трое полезли в чужую квартиру.

— Татьяна Александровна, — Загребенников умоляюще посмотрел на меня, — для меня самое дорогое на свете — это моя Настя. Вот что бы она ни сделала, какой бы поступок ни совершила, я готов защищать ее до конца. Я понимаю, что это звучит, возможно, дико. Как это так — девушка участвовала в ограблении квартиры, а отец ее защищает? Но вы поймите, я всегда видел в своей дочери не только ее плохие поступки, но и хорошие качества. Наверное, это присуще всем родителям. Кому-то в большей степени, кому-то в меньшей. Нет, я, конечно, понимал, что Настя могла быть и грубой, и заносчивой, что она способна сказать неправду. Но я знал, что моя Настя — девочка добрая, она всегда готова прийти на помощь, если потребуется. Вы, конечно, считаете, что я предвзято отношусь к дочери. Но поверьте, что это не так! Я могу привести много примеров, когда Настя отдавала свои вещи своим знакомым, тем, которые нуждались. Возможно, то, что она жила со мной, в неполной, по сути, семье, и повлияло на ее желание защитить тех, кто больше всех нуждался в защите. Я могу привести такой яркий пример. Дочь моей двоюродной сестры, Елизавета, осталась, по существу, сиротой после смерти матери, потому что с ее отцом сестра разошлась, еще когда Лиза была совсем маленькой. Так вот, многие наши родственники ее ругали на чем свет стоит: и грубая она, и неуправляемая, и бог весть какая еще. И только Настя всегда заступалась за Елизавету. И, кстати, не на словах, а на деле. Настя часто выручала ее деньгами, которые я давал ей на развлечения, а когда у нее не было такой возможности, то всегда убеждала меня помочь ей. Она была уверена в том, что Лиза обязательно возьмется за ум, нужно только ей помочь. Кстати, так и оказалось. Сейчас Елизавета является главным менеджером крупной компании в Тюмени, хотя раньше так куролесила! Получается, что Настя была права: всегда надо видеть в людях не только плохое, но и хорошее тоже. Жаль, что я раньше не разглядел эти черты в Лизе. И еще я жалею, что виделись мы с Лизой после смерти ее матери очень редко. Я позвонил ей, сообщил трагическую весть о Насте. Лиза тут же откликнулась, сказала, что приедет на похороны, выразила соболезнования…

Я не прерывала Загребенникова, внимательно слушая все, что он говорит.

— Татьяна Александровна, мне вот только непонятно, почему вы вспомнили про ограбление Сидорова? — вдруг спросил мужчина. — Разве это дело имеет какое-то отношение к тому, что… произошло с Настей? И вообще, ко всем теперешним событиям? Я имею в виду и убийство Смолянинниковой, и исчезновение того молодого человека, который выдавал себя за Александра Иванникова.

— Как знать, Константин Александрович. Есть по крайней мере один персонаж, который явно имеет отношение к вашей дочери. И это — Геннадий Коновалов, — сказала я.

— Как? Каким образом? Ведь он же еще сидит в тюрьме! — воскликнул Загребенников. — Или… Его что, уже выпустили?

— Да, Коновалов уже вышел. И за неделю до этого Геннадий сделал звонок Анастасии. А в день освобождения они встретились, — сказала я.

— Они встретились? — потрясенно спросил Загребенников. — Этот… уголовник и моя дочь?! Вы это хотите сказать, Татьяна Александровна? Я не ослышался?

— Да, именно это я и хочу сказать, Константин Александрович, — подтвердила я.

— Но что… зачем он звонил Насте? Зачем?

— Так вы действительно не понимаете, Константин Александрович? — спросила я.

— Господи… — Загребенников схватился за голову. — Ну… я могу предположить, конечно, что… что этот