Удача!

«Это… уже четвёртая победа», — не мог я не отметить.

Не знаю отчего, но мне вдруг стало легче. Какая-то уверенность возникла. Поднялась словно волна… и накрыла. Я прошёл мимо стола. Чуть припадая, цепляясь и соскальзывая с каждой третьей ступеньки, поспешил на второй этаж — и вновь удача!

«НИКОГО!»

Не оглядываясь, шагая насколько это возможно скоро, я в сумраке стал считать дверные проёмы. Взялся за ручку… конечно же, закрыто. Медальон нагрелся.

Я дёрнул. Отметил, что замок с уже знакомым изъяном: с сильным ходом…

Шорох позади. Я не обернулся. Плотные шторы погружали не такой уж и длинный коридор в совершенную тьму. Детали потерялись, и лишь чуть «светили» ступени… Достав свой ключ, я вставил, чуть накренил его и попытался провернуть. Словно «зацепил».

Шаги!.. Подобно «Гратцу» я резко ударился плечом о полотно, встряхнул, прокручивая ключ… И опора «ушла»!

Кто-то кашлял.

Чувствуя, как амулет нагревается, я подскочил, подпрыгнул на одной ноге. Наконец захлопнул дверь и прижал полотно спиною.

Тихие шаги. Я слышал, как некто движется по коридору. Он будто остановился… но почти что сразу шаркнул дальше. Донёсся перебор связки ключей… Скрип и недовольное бурчанье. Наконец, раздался скрип петель. Человек сопнул и, спустя пару мгновений, сильно ударил дверью о косяк.

«Получилось. — Ноги словно заскользили: — У МЕНЯ всё получилось!»

Это было похоже на вспышку… Я осознал, что «могу это сделать». Что-то скреблось в затылке, но эти детали были совершенно не важны. Всё получилось!

Посредством лишь одного усилья воли, я заставил сердце биться чуть потише. Я выдохнул. И оглянулся.

«Ни…ко…го!»

Стул и чайный столик. Кровать, очень похожая на ту, что стояла в номере восемьдесят три. Табурет.

Белая полоска света тускло освещала доски пола, вплоть до моих сапог.

Повинуясь порыву, я сделал пару резких шагов. Отбросил покрывала и заглянул под кровать.

«Ни-ко-го».

Где-то через минуту, глаза уже привыкли. Заметив несколько свёртков, я тут же стал развязывать узлы. Вещи подлеца были аккуратно, очень аккуратно сложены.

Разбросав без церемоний, я таки нашёл… немного денег… И шкатулку! Впервые появившись к месту, кинжал без труда расправился с замком. Медленный выдох. Подойдя к окну, я подставил волокнистую, дорогую бумагу свету.

Сощурился и углубился в чтенье:

'Mans mīļais draugs.

Es neesmu redzējis jums tikai dažas nedēļas, un mana sirds jau plīst no bēdām. Par to, kad, kadmumsizdosiesatkal…'

Драугс… Я не узнавал… ни единого слова.

Но это не проблема.

Человека, который разбирался бы в языках, отыскать не настолько сложно.

Стекло чуть вздрогнуло.

Я поглядел на штору.

Возможно, мне и показалось, но со стороны чёрных крон донёсся «рёв».

Не крик, а именно гортанный животный «Рёв». То ли звериный, а то ли человечий. Полный вызова и злобы.

Эти звуки заставили желудок мой сжаться.

Я подождал с мгновенье… а после подошёл к окну. Половица чуть скрипнула.

За тяжёлой шторой, над серебрящимися ветвями кружили тёмные силуэты птиц.

Люди под окнами спешили.

Я не мог не улыбнуться.

Драка в следующей главе.

XX (+ рис.)

Центральный парк, гор. Залив.

За пять минут до.

— Городу нужно мясо, — негромко проговорил хозяин, — мы Должны работать.

Сладко зевая, Гратц наткнулся на тупой, бесцветный, остекленевший и неподвижный взгляд великана.

Стражник поперхнулся. Развернулся будто бы слегка… и глянул. Мельком и как бы искоса. Он задумался.

Наконец, кивнув поджал губу:

— '…Где без пИтья и хлЕба…

ЗабЫтые в веках…'[1]

Дух трубно выдохнул. Нелепый человек отступил. Шарф его уже высох, но выглядел теперь даже хуже чем раньше. Пожёванным и вязким. Словно медуза[2]. Чуть отойдя, Йозеф Гратц не без раздраженья заткнул его за ворот колета… Чихнул очень громко — и тут же принялся вытягивать обратно, пытаясь достать платок.

Из рукава служителя закона уже торчал один.

— Иду-т… в-годе бы.

Хруст веток. Слишком уж громкий, он привлёк всеобщее вниманье. Кроны шумели и несколько чёрных птиц, сорвавшись, кружили между рабочими и полем богов.

Где-то через минуту показалась большая и плоская макушка. А после — башка. Ободранные плечи. Живот. Где-то на уровне кистей, из-за кустов показались люди.

Осторожно переставляя дорогой на вид костыль, некий человек во франтоватой короткой куртке, в плотно набитых панталонах шёл впереди.

Малец с зализанной чёлкой фыркнул. Фасон ему пришёлся не по душе.

— Сынок, — проговорил хозяин тихо.

— Да!

— Попробуй-ка поговорить вот с ними.

На очень гладком, по-юношески воодушевлённом лице — отразилось восхищенье. Юноша моргнул. Пуча глаза, он резко подпрыгнул. И ноги в новых туфлях засучили. Мужчина проводил его оловянным взглядом.

Чуть помедлив, он кивнул великану.

Полудух неспешно, гулко выдохнул. Он посмотрел из-под кудрявых бровей. С различимым хрустом, почти что скрипом, жилистые членья пришли в движенье. Оттолкнувшись от земли рукою, он распрямился. Побрёл вслед за мальцом.

Тролл наблюдал.

Интерес его возник… но угас почти что сразу. Мясистые ноздри, вместе с «усами» раздулись в аккурат напротив макушки великана. Словно пробуя воздух на вкус, дух рассматривал изляпанный фартук.

Юнец почти что пел.

Стоя между двух очень высоких фигур, он с уверенностью в голосе попросил пришельцев удалиться:

— Я прошу прощенья, но у нас намечена здесь встреча.

Барон из-за его плеча посмотрел на хозяина.

Юнец заявил, что они пришли сюда первыми. Январь заметил новый костюм юнца. Малой заметил, что дело их не терпит отлагательств. Что всегда, очень много лет назначают встречи именно в Этом месте и не им, вероятно, только прибывшим в Залив нарушать местные правила.

Мужчина цыкнул.

Морщась, он чуть переставил костыль. Край горизонтального уса его приподнялся.

— И в конце-то концов…

— Модой человек…

Далёкое мычанье неслось над крышами. Великан из-под тяжёлых бровей смотрел на тролла. На поле богов за его длинным ухом. На тускло мерцающую, почти бесконечную… долгую… долгую дорогу.

— … В-век!

Великан протянул ладонь… Толстые скорузлые пальцы ухватили его предплечье.

Взгляды колоссов сошлись.

Сухая кожа «сына бога» начала сминаться. Желваки заходили. Но кроме, на лице не отразилось ничего. Только, возможно, усталость.

— Бурд-юк, — негромко и протяжно, с абсолютной уверенностью в тоне произнёс барон.

Неспешно, чуть подрагивая, предплечье великана отошло от перепуганного мальца.

Рука его сначала поднялась до уровня груди.

А после и лица.

Собравшиеся смотрели.

Им было заметно, как великан не слишком уверенно переступил. Как он выдохнул, треща пересохшим горлом.

Из глубин грудины тролла донёсся перекат.

В тонкой