А я…

— Я хочу, чтобы в доме убрали и сделали легкий ремонт, — твердо промолвила я. — Но не более того. Хочу, чтобы было чисто и просторно. А вам, скелетам, стоит помогать Себастьяну, а не бегать за мной в надежде украсить еще каким-то чудесным образом очередную стену.

Томас заскулил.

— Но мы так надеялись…

— Я сказала, — я подалась вперед, упираясь ладонями в стол, и почувствовала, как во мне вспыхивает плохо контролируемый гнев, — что мы не будем сейчас пререкаться и спорить об этом! Ваши надежды — это, конечно, замечательно, но сейчас не до свадьбы!

Томас не успел возразить. Он только шокировано уставился на меня. Я удивилась — неужели эти слова прозвучали настолько грубо и страшно?

А потом почувствовала, как волной с меня вырывается магия.

Та самая, которая однажды перестроила дом Любви.

Теперь эта сила расползалась по доме Смерти.

Магия напоминала голодных насекомых, разбегающихся из-под моих пальцев во все стороны, пробирающихся в каждую дыру. Мне казалось, что я давно уже научилась управлять собственным даром, но сейчас он открывался для меня по-новому, и ни единого шанса остановить это безумие я просто не видела. Сила била ключом; она пролежала в каждую щель, наполняла все собой. Даже Томаса коснулась, хотя он попытался отскочить в сторону и сбросить с себя магическую паутину.

В доме Смерти не было грязно, но магия все равно нашла что усовершенствовать. Крохотные искринки взлетели в воздух, сплетаясь воедино. Сила, столько времени не выпускаемая мною на свободу в страхе быть раскрытой, обнаруженной, постепенно освобождалась и легкими толчками покидала тело.

Я с удивлением осознала, что могу колдовать очень, очень долго. Наверное, прежде, не давая себе полной свободы, я до конца не познавала собственный дар. Потом его попросту негде было применять. Но… Кто, если не богиня любви, должен знать, как правильно обустраиваются дома к свадьбам?

У меня получилось.

Томас отпрянул, когда на него понесся настоящий колдовской вихрь, но сила догнала его. Оплела с ног до головы, сметая со скелета лишнюю пыль и преобразовывая ее в магические частицы, а потом осела на его плечи. Наряд мужчины вмиг потерял излишнюю цветастость, приобрел более мягкий, спокойный оттенок.

Магия, ведомая моими подсознательными желаниями, помчалась дальше. Окружила вихрем большой розовый бант, висевший на разукрашенной золотом люстре. И краска, и ткань растворились в воздухе. Люстра видоизменилась, вытянулась, становясь гораздо менее вычурной, но при этом куда более богатой на вид.

Еще одна вспышка — магия помчалась к шторам. Она поднималась по ним медленно, словно ткала заново, пожирая яркий узор и выравнивая оттенок. Я завороженно улыбнулась. Было приятно наблюдать за тем, как лишняя крикливость, дикость просто растворялась в воздухе, уступая место тому, что я в самом деле могла назвать красотой.

— Чудеса, да и только, — прошептал Томас.

Скатерть, укрывавшая стол, стала нежно-голубой. Цветастый ковер, лежавший на полу, взмыл в воздух и разлетелся во все стороны тысячами крохотных частиц. Теперь вместо него был чистый, но совершенно новый, светлого оттенка паркет.

Магия уже собиралась к центру и волной рванулась вперед, превращаясь в красную дорожку, предназначенную, очевидно, для невесты, когда она будет идти к алтарю. Разукрашенное цветами, окруженное огромным количеством каких-то цветов и поросячьего оттенка бантиков, будущее рабочее место священника тоже стремительно преображалось.

Теперь там оказалась всего лишь аккуратная белая арка, украшенная гортензиями, сотканными из магии. Это не были ни живые, ни искусственные цветы; я пораженно замерла, рассматривая их, и подумала, что даже толком не могу описать природу этих растений.

Несколько лепестков упало на землю и рассыпалось алмазной пылью. Она, сверкая, так и осталась на полу, словно эдакий незавершенный штрих перед свадьбой.

Магия не останавливалась. Она дотянулась до каждого банта и каждой оборки, до всего, что так мне не нравилось. Декор на поручнях лестницы, ведущей на второй этаж, до того несносно лиловый, тоже побелел. Легкие сиреневые вкрапления напоминали о прежнем оттенке, но не более того. Странного вида висюльки, за которые Томас был готов воевать, аки за детей родных, превратились в россыпь алмазной пыли, упавшей на ткань и застывшей на ней легким блеском.

Даже обои — и те были изменены! По ним тоже пролетела волна колдовства, убирая все лишние отметки, кричащие пятна, все, что могло мне не понравиться. Дикий, кричащего оттенка узор сменился белым рельефом, едва заметно сверкающим при свете ламп.

Все, включая оконные рамы, паркет, стены, потолок, ступеньки, теперь окрасилось светлыми оттенками. В доме Смерти внезапно стало очень легко дышать, и я почувствовала себя тут настоящей хозяйкой. Пусть даже ненадолго, пусть всего на несколько минут, но вытолкнула своей магией отсюда все темное, что только могло быть.

Теперь мне было невероятно легко дышать. Даже воздух стал свежее. Магия вернулась обратно, на свое место, словно преображение не потребовало от меня ровным счетом никаких усилий.

— Потрясающе! — прошептал Томас. — Госпожа Эдита, мы и не подозревали, что вы такое можете!

Признаться, и я тоже не подозревала. Не знала, что во мне откуда-то может найтись такая необычная, в какой-то мере странная сила. А еще я этого боялась.

Не знала, чего именно — трудно было четко определить источник моих страхов. Просто чувствовала себя как-то…

Словно позволила сорваться с цепи тому, что могло меня выдать. Ведь в доме Смерти не должно быть преображений, сделанных руками богини Любви.

— Ого! — раздалось восклицание. — Ничего себе!

Я обернулась. В дом вернулся Себастьян. Заметно уставший после работы с мертвецами, сильно побледневший, но пытающийся держаться и никоим образом не выдать ни следа собственной слабости. Я улыбнулась ему немного несмело, словно пытаясь убедиться в том, что мужчина нормально отреагирует на совершенно внезапные изменения. Мы ведь не планировали ничего перестраивать! Кто ж знал, что моя магия внезапно решит сорваться с цепи и проявиться во всей красе.

Но, судя по веселью, вспыхнувшему во взгляде мужчины, он был откровенно доволен тем, что получилось.

— Какая внезапная перестройка! — заявил Себастьян. — Теперь все такое… Опрятное и лаконичное одновременно. Дорогая, я думаю, можно практически сразу под венец. А ты как считаешь?

Я смущенно пожала плечами.

Что-то мне подсказывало, что «под венец» можно будет отменять в ту же секунду, как Себастьян поймет, какое именно послание я целые сутки скрывала от него. И, вероятнее всего, примет решение не в мою пользу.

Да что там! Он должен отсюда уехать, согласиться на то, что предлагает ему Рене. Я прекрасно об этом