Подул ветер и раздались тяжелые шаги. Стена, отделявшая комнату от коридора, внезапно исчезла.

Мое сердце на секунду перестало биться.

По ступенькам медленно поднимался Рене.

Это был другой Рене. Не тот, которого я видела прежде, не тот, которого была счастлива назвать своим братом. Этот мужчина стал еще красивее — но как будто потерял душу. В раскосых синих глазах можно было утонуть; о линию скул — порезаться; наверное, темные волнистые волосы наощупь оказались бы нежнее шелка. Кожа стала бледнее, но была идеально ровной.

— Здравствуй, Эдита, — проронил он.

Я сглотнула.

— Что ты сделал?..

Скелет рядом со мной замер. Отражение в зеркале тоже. Все замерло, только я одна, да сам Рене могли разговаривать и двигаться.

Новый Верховный улыбнулся.

— Не волнуйся, Эдита, — прошептал он. — Я просто остановил Время. Видишь.

Рене вытянул руку. На раскрытой ладони лежали крохотные песочные часы, закованные в стеклянную оболочку.

— Цена моего бессмертия, — ухмыльнулся он, сверкая синими глазами. Я вздрогнула. Рене изменился. Стал как будто каким-то… ядовитым.

И пугающим.

Я попятилась к стене, вжалась в нее, понимая: он обязан меня убить. Брат стоял напротив меня, крутил в руках тонкую цепочку с этими часами, а я могла думать только о Себастьяне, который ждет меня. Не быть нашему тихому венчанию…

— Долг Хранителя Времени, — протянул Рене, — уничтожать аномалии и разбираться с подменами. Восстанавливать баланс.

Я вздрогнула.

— Я должна умереть?

— Да, — коротко подтвердил он.

За спиной у Рене из воздуха появились двое — Истинные. Я узнала их по особенному, холодному взгляду и по строгим, будто из камня вытесанным лицам. Истинных нельзя было назвать живыми. Рене ещё хранил ту самую искру, что делала его человеком, а в этих двоих она погасла.

Оба мужчины были вооружены мечами. И, не дожидаясь команды, один из них сделал шаг вперед и поднял свое оружие.

— Как ты меня нашел, Рене? — прошептала я, пытаясь выторговать еще несколько минут своей жизни. Истинные сделали еще один шаг ко мне, но Рене сделал едва уловимый жест рукой, и они остановились, словно превратились в камень. Он же отодвинул стул, устроился на нем, закинул ногу на ногу и окинул меня внимательным взглядом, словно изучал, искал какой-нибудь изъян.

Я замерла, даже не дыша. Сердце гулко колотилось в груди. Странно было смотреть на свой портрет, застывшее в зеркале отражение.

— Себастьян сказал, — продолжила я, — что здесь нас невозможно обнаружить. Слишком сильна энергетика смерти.

Смех Рене был мягким, вкрадчивым, осторожным. Брошенный из-под ресниц взгляд можно было считать дружеским, но я же знала, зачем мужчина сюда пришел!

— Да, магически вас не найти, — утвердительно кивнул Рене. — Моя предшественница, Матильда, наверняка не справилась бы с этой задачей. Матильда во всем полагалась на свою силу, — он закрыл глаза. Безмятежная улыбка стала злой. — Но, в отличие от нее, я люблю также применять свои мозги. Если вас нет нигде, значит, вы там, где до вас не могут добраться, — он пожал плечами. — Это элементарная бинарная логика. А записи о доме смерти были, разумеется, в старых архивах. Я их поднял, еще когда надо было посылать приглашение Себастьяну. Эти, — он кивнул на Истинных, — предлагали мне просто испепелить вас, вместе с домом. Сказали, что так будет гораздо легче. Страшно ведь уничтожать близких. А так… Мне не придется смотреть. Ни на тебя, ни на Себастьяна.

— Но ты пришел.

— Да. Не хочу быть трусом.

Я заставила себя оторваться от стены и, мягко ступая по полу, подошла к Рене. Протянула руку, чтобы прикоснуться к нему, и провела кончиками пальцев по щеке, сама не понимая, зачем это делаю. Он улыбнулся, перехватил мою ладонь и поцеловал в запястье.

- Тебе очень идет это платье, — прошептал он. — Ты прекрасная невеста, Эдита.

Его дыхание приятно щекотало кожу запястья. Я вздрогнула, чувствуя себя, если честно, настоящей пленницей, которую пора бы проткнуть кинжалом насквозь, чтобы не страдала. Рене улыбнулся еще раз и отпустил все-таки мою руку.

Он совершенно не походил на убийцу. Я понимала, что это всего лишь его долг. Долг, который он обязался исполнить.

— Я могу тебя попросить кое о чем? — решилась я.

— Проси, — кивнул Рене.

Я набрала полную грудь воздуха и выпалила:

— Пощади их.

— Что?

— Ну ты же пришел убить нас. Всех, кто не выполнил приказ. Я — аномалия, — я зажмурилась. — Я понимаю, что не имею права на жизнь. Еще и сопротивлялась. Но Себастьян ни в чем не виноват! И эти скелеты тоже! Подари им возможность существовать дальше, хоть и без меня. Пожалуйста. Забери меня одну. Я готова. Я не буду сопротивляться, не стану сбегать — все равно некуда. И тебе не стоит себя в этом винить. Ты поступаешь как должно. Просто… Забери меня одну.

Рене поднялся на ноги. В его руке появилась золотая стрела, так похожая на ту, которой Матильда уже пыталась меня убить.

— Прошу тебя, — взмолилась я. — Отпусти Себастьяна. Большего мне не нужно.

— С ним все будет в порядке, — усмехнулся Рене и занес свое оружие.

Глава восемнадцатая

Я зажмурилась, не в силах смотреть в глаза своей смерти… А потом услышала тихий шорох.

— И с тобой тоже, — прозвучал мягко Рене. — С тобой тоже будет все в порядке, Эдита. Не надо жмуриться. Я все равно не смог бы убить тебя.

Я удивленно воззрилась на меня.

— Ты…

— Если руководствоваться правилом твоего последнего перемещения, — заговорил вдруг Рене, коротким жестом возвращая время Истинным, — то тебя действительно ждет смерть. Но если копнуть глубже… У девушки из другого мира не могло быть способностей. Матильда распознала тебя не сразу. И я не чувствую в тебе чужую. Потому, я думаю, мы повременим с карательными мерами.

— Верховный, это нарушение, — заговорил наконец-то Истинный. Лезвие его меча уже коснулось моего горла, и я чувствовала, что стоит сдвинуться ещё хотя бы на волосок, и меня ждет не слишком приятная смерть от перерезания артерии.

— Да? — ухмыльнулся Рене. — А не я ли, как Верховный, определяю правила баланса?

— Ты молод, — строго ответил Истинный. — Мы все прожили в тысячу раз больше.

— Но власть у меня, — он скользнул взглядом по лезвию меча, и то опасно задымилось. — Потому слушать вы будете тоже меня. Мне кажется, это логично? Или мы будем пересчитывать, насколько жизненный опыт нивелируется не умирающими мертвецами?

Он протянул руку и постучал ногтем по лезвию