— Но что это вообще может быть? Я ведь не могу ставить никаких блоков.

— Если это и ментальный блок, то совершенно необычный. Как правило, защита такого рода просто не дает читать мысли, общаться ментально или проникать в воспоминания, но чтобы была заблокирована только какая-то их часть. Нет, это что-то очень странное.

— И что же делать? У нас ничего не получится? — Ева заметно расстроилась.

— Есть кое-что еще, что можно попробовать. — Райнхард вновь выпрямился, сидя на стуле. — Какое твое самое раннее воспоминание из детства?

— Ну, — она задумалась, опустив взгляд, — наверное, мой день рождение в приюте, когда мне исполнилось пять. Я помню, что мне подарили большого белого медведя. У него не было одного глаза, но мне помогли пришить черную пуговицу…

— Я сейчас заплачу. — прервал её дьявол.

— Ты жестокий. — обиженно буркнула девушка.

— Я рациональный. Так вот я могу попробовать с помощью магии стимулировать твои воспоминания. Они ведь все еще в твоей голове, но тебе нужно до них докопаться. Возможно, ты сама что-то вспомнишь.

Ева угрюмо кивнула. Заметив это, Шац устало вздохнул, но все же произнес заметно мягче:

— Прости меня. Не хотел тебя обидеть. Дети-сироты этого мира не находят никакого отклика в моей черной душе, но когда я думаю о тебе в таком амплуа, даже мне становится немного тоскливо.

— Правда? — она приподняла грустный, но чуть более оживленный взгляд.

— Нет, у меня нет сердца. — моментально выпалил он, и схватился пальцами за приподнявшийся подбородок, чтобы снова зафиксировать лицо Евы.

— Это не так. — по-лисьему щурясь и чуть улыбаясь, ответила она.

— Думай, что хочешь, но сосредоточься. Закрой глаза. Ты будешь чувствовать тепло от моей руки, возможно, даже жар — не пугайся. — с этими словами он положил ладонь на черноволосую голову. — Когда ощутишь его, постарайся думать о раннем детстве и родителях. Лучше озвучивай все образы вслух, иначе можешь просто забыть их, когда я перестану магически воздействовать.

— Поняла. — Ева закрыла глаза.

Дьявол сосредоточился, и девушка ощутила, как его горячая, несколько агрессивная и неспокойная магия воздействует на её голову. Было неприятно, будто тебе пытаются залезть пальцами под череп, чтобы пощупать его изнутри. Однако сифта постаралась расслабиться, глубоко выдохнула, а главное начала снова и снова думать о том, что хоть это и адская магия, она все же исходит от Райнхарда, которому она верит. Эти мысли успокаивали.

— Начинай вспоминать.

Мерриман сосредоточилась. Мысли о матери. Ух. Было сложно прогнать из головы образ Натали. Всё же хоть та и была лишь приемной мамой, но Ева всегда очень тепло относилась к ней и именно от неё чувствовала любовь в ответ. Из-за этого поначалу всё пошло не в то русло. В голове начали всплывать воспоминания о том, как небольшой детской ладошкой она берет Натали за руку. Ощущает, что у этой красивой улыбающейся женщины очень теплая и приятная кожа, но почему-то её пальцы немного дрожат. Как она заводит маленькую девочку, обнимающую всё того же белого, уже изношенного мишку, в большой пестрящий богатством дом. Внутри отражается то же детское опасение, шок и еще не до конца осознаваемая радость от того, что всё это реально, что она правда держит за руку свою новую маму.

У Евы слегка задрожали губы. Её детский образ и те вспомнившиеся как сегодня чувства заставили к горлу подступить ком.

— Что такое? — моментально среагировал Райнхард, спрашивая с неприсущим ему волнением.

— Не о том думаю. Прости.

Она услышала, как Шац вздохнул, и вторая его рука как-то неуверенно легла на плечо наследницы, чуть поглаживая то, как бы желая подбодрить. Однако это чувствовалось столь… неловко, что Ева даже пожалела, что не видит в этот момент лица этого «чернодушного» дьявола «без сердца».

— Я постараюсь еще. — более бодро произнесла она.

Мерриман снова звучно вздохнула и выдохнула, повела плечами, как бы разминая их, потерла напряженно ладошки между собой. Сразу после девушка постаралась провалиться глубже в свои воспоминания. Представила себя проваливающейся в другой мир Алисой Льюиса Кэрролла, даже надела в своём же воображение на себя голубое платье с передничком. И вот она летит, а рядом мелькает куча наручных больших часов. Только вместо циферблатов у них картинки из детства. Конечно же, самая первая из них — как Натали читает ей эту сказку на ночь, пока маленькая Ева хлопает глазами, лежа в новой большой кровати.

— Дальше. — вслух прошептала сифта.

Много, много картин. Ева теперь не падала, она зависла в воздухе и перемещалась между этими большими «циферблатами» выискивая нужный ей «портал» в нужное время.

— Первое день рождения дома, рождество в приюте, первая ночь там… нет, всё не то.

Она продолжала искать снова и снова. Пробиралась по дебрям своих воспоминаний дальше. Картин вокруг становилось всё меньше, они становились всё менее яркими, почти серыми. В какой-то момент показалось, будто вокруг стало холодно. Воображая себя в собственной голове, Ева поёжилась, пытаясь согреть себя руками. Однако холод становился всё колючее. Вокруг почти полностью перестали появляться яркие краски. Всё заволокла тьма, такая плотная, что её, кажется, можно было ощутить на своей коже. И лишь где-то вдалеке уже даже не виднелись, а просто отдавались какими-то неразборчивыми отголосками картины из прошлого.

— Холодно. — морщась, пожаловалась Ева.

— Я помогу.

Эти слова звучали четко, но в голове сифты они будто бы протяжно медленно растянулись. Слышались со всех сторон, отдаваясь эхом, как если бы это где-то далеко сказал ей большой старый великан. Девушка снова улыбнулась собственной воображаемой сказке, с помощью которой проходить этот путь ей было легче. И вот она ощутила, что слова начали виться вокруг, пока осязаемо не соприкоснулись с ней. Резко стало тепло. Будто бы её завернули в мягкую теплую шубу.

— Так хорошо.

Она улыбнулась и начала идти дальше, несмотря на тьму. В глубине зазвучал незнакомый женский голос. Как-то прерывисто, тихо, будто между ними были огромные стены. Однако Ева могла разобрать какие-то отрывки фраз:

— Такая хорошенькая. — неуверенно зашептала девушка в слух, как бы повторяя за этим голосом. — Ну вот, вся испачкалась… Ева, Ева… Не упади в реку.

— Следуй за голосом. — аккуратным шепотом направил Райнхард, не желая помешать наследнице.

Мерриман еле заметно кивнула, почти не двигая головой, и начала уверенно шагать к голосу. Было сложно. На плечи и грудь что-то давило, как когда она пыталась пробиться через магическую защиту. Однако каждый раз, когда становилось уже невыносимо тяжело, по телу пробегал пламенный импульс, придающий сил. И она шла. Шла в полной тьме, пока голос не стал совсем близко.

— Она смеется. У неё такой… звонкий и приятный смех. — с полуулыбкой вслух озвучивала сифта.