Шрифт:
Закладка:
— Я приготовлю тебе завтрак, — говорит он, а сам скидывает полотенце, и, сверкая пятой точкой, надевает спортивные штаны и футболку.
О, боги, какая у него красивая, накачанная пятая точка!
Он вразвалочку уходит, гремит на кухне посудой, а я осторожно выбираюсь из-под простыни и бегу в ванную.
Быстро принимаю душ и пытаюсь завернуться в полотенце. Но не успеваю. Я поймана в капкан его сильных рук. Он поднимает меня и прижимает к своей груди.
— Ты такая красивая, — он утыкается лицом в мои волосы, словно вдыхает мой аромат.
— Ты тоже очень даже ничего, — пытаюсь сострить я, а сердце бьется в груди, как сумасшедшее.
— Я заказал тебе вещи, сейчас привезут, и ты переоденешься.
— Какие вещи? — выпадаю я из реальности.
— Ну, у тебя нет чистого белья, свежей футболки, тебе сейчас привезут, а пока можешь ходить голой, — и он улыбается так, что у меня бабочки в животе крыльями машут, чертовы птеродактили.
— Эээээ, спасибо, но я могла заехать домой, — бормочу я.
— Зачем, сейчас закинем твою одежду в стиралку, в следующий раз у тебя будет смена, — улыбается он, а мою душу греет «в следующий раз», значит это не одноразовая акция для престарелой красотки.
— Может, ты дашь мне пока халат, мнусь я.
— Давай лучше футболку, — говорит Богдан, а сам взгляд от моих ног не отрывает.
Приходится согласиться на футболку, тем более, что я в ней тону. Правда смотрится она на мне, как мини платье. Ох, вот бы на десять лет раньше!
— Ты меня стесняешься? — вдруг спрашивает Богдан, раскладывая пышный омлет по тарелкам.
— Богдан, я не молодая девушка уже, — мнусь я, пытаясь озвучить проблему.
— Ну и что, твое тело красиво, фигура отпад, — он улыбается во весь зубной ряд.
— Ну, мне, конечно, приятно, тело женщины отличается от тела двадцатилетней красотки, — снова мнусь я.
— Василис, ты зря комплексуешь, твое тело прекрасно, ты молода и красива, — вдруг говорит он. — Знаешь, мои родители познакомились, когда отцу было двадцать пять, а матери тридцать пять. Они поженились, и он любил ее до ее последнего дня. Она умерла в шестьдесят, а он так больше не женился, потому что говорил, что больше такую не найдет.
Я сидела с открытым ртом и смотрела на Богдана. Какая красивая и счастливая судьба у его родителей. Я о такой судьбе мечтала, думала, что со Стасом проживу всю жизнь, вместе состаримся и умрем в один день. Ага! Но не случилось.
— Богдан, а сколько тебе лет? — вдруг сорвался с моих губ вопрос, который мне до этого было страшно произносить.
— Тридцать пять, — спокойно ответил он.
— А мне сорок, почти.
— Ну и что? Главное не возраст, а что ты чувствуешь к женщине, — и он улыбнулся по-мальчишески задорно.
Мы завтракаем, а потом Богдан отвозит меня к моей машине. Она так и простояла ночь на парковке в гордом одиночестве, покрывшись тонким слоем пыли.
Перед тем, как попрощаться, он долго меня целует, так что губы мои оказались все искусаны, и мне становится немного тоскливо, словно стая кошек царапнула меня коготками по сердцу.
И я не представляю, как теперь появлюсь на работе.
Только я села в машину, как раздался звонок.
— Васька, я не поняла, ты где шлялась? — раздался в телефоне недовольный голос подруги. — Мы сегодня должны были сдать с тобой анализы!
— Вер, тут такое дело, — мнусь я.
— Вася, какое дело, на кону твоя репродуктивная функция! — верещит Вера.
— Вот об этом я тебе и хотела рассказать, — мямлю я.
— Ты? Ты что? Ты с кем-то переспала? — вдруг догадывается Вера.
— Д-да, — запинаюсь я.
— Аааааааааа! Ааааааааа! — орет на том конце радостно Верка. — Дай угадаю. Богдан?
— Д-да-ааа, — снова мямлю я.
— Аааааааа! Ааааааа! — опять в трубке раздается радостный возглас подруги. — Оле! Оле! Оле! Ааааа! Класс!
Подруга, по-моему, схватила солнечный удар прямо в маковку.
— Вася! Тебе срочно надо продолжить! У тебя до овуляции еще неделя, а живчики остаются живыми в полости матки в пределах трех — четырех дней, очень редко семи, тебе надо еще раз повторить…
А дальше идет инструкция, как лучше всего забеременеть, что надо для этого сделать. А у меня в голове только одна мысль, а мы предохранялись или нет. Мне страшно сейчас забеременеть, я на распутье. Мне трудно собрать свою жизнь из разбитых кусочков, и уж ребенок сейчас — это просто катастрофа.
Я не слушаю Веру, потому что у меня начинается паника.
— Васька, твоему ребенку достанутся самые хорошие гены, — делает заключение Вера, а меня накрывает ужас от сложившейся ситуации.
Сбрасываю звонок и набираю Богдана.
— Да, любимая, — он берет трубку с первого же гудка, и это слово «любимая» медом разливается по моей израненной душе.
— Богдан, скажи мне, мы предохранялись ночью? — срывает у меня все стоп-краны, мне не страшно произнести это слово. — Ты пользовался презервативом?
— Василиса, если ты хочешь обсудить эту тему, давай поговорим вечером, — ласково говорит он. — Я заеду за тобой. Где тебя забрать?
— Я перезвоню, — и отменяю вызов, может быть грубо с моей стороны, но у меня трясутся руки и сейчас я не готова ничего обсуждать.
Мне сейчас страшно. Я двадцать лет мечтала забеременеть, родить малыша и растить его, и вот когда моя мечта так близко, мне вдруг становится страшно. Я не готова к этому.
— Вер, — набираю свою подругу снова. — Я не готова к беременности и детям.
Я вываливаю на голову бедной подруги все свои страхи, опасения и прочих тараканов, что развелись в моей голове.
— А кто готов? — удивляет меня Вера. — Я когда вторым забеременела, старшему всего два года было. Как представила себе, что опять пеленки, зубки и болячки вновь начнутся. Волосы на себе драла. Ничего, вместе с Вовкой вырастили, теперь вон какие бугаи бегают.
— Вер, но вы были вдвоем, — пытаюсь оправдаться я.
— А у тебя есть я, — давит меня своим авторитетом Вера. — А потом кто тебе сказал, что Богдан откажется от детей?
— Ты хоть знаешь, сколько ему лет, Вера он на пять лет моложе меня! — возмущаюсь я. — Мне Стасика хватило, побежал на старости лет по койкам и девкам.
— Ты своего Стасика забудь, не все мужики — говно, как Стасик.
— Может, мне с Богданом обсудить этот вопрос, — интересуюсь я у Веры.
— Можете и обсудить, и даже лучше будет, если ты разберешься с этим на
