Шрифт:
Закладка:
Я слышал и такие истории, а Рыбников тем временем продолжал:
— Если неподготовленный человек бросается спасать другого, то это может кончиться плачевно для обоих. Утопающий просто хватается за него, как за последнюю надежду и тянет на дно. Спасатель уже не в состоянии ничего предпринять. Поэтому главное правило — никогда не паниковать и думать головой. Повтори.
— Не паниковать и думать головой.
— Молоток, тебе еще не раз придется себе это напоминать. И если ты себе это уяснишь, то в этом пятьдесят процентов успеха в спасении утопающего.
Я знал, что мозг тонущего человека не восприимчив к чужой речи и инстинкт самосохранения не позволяет включать логику.
Два Сереги стали показывать разные положения спасателя и утопающего, хватающего за тело спасателя. В этой ситуации нужно было запомнить, как освобождаться от захвата, тонущего, и как перехватывать его самого.
— Всегда крути руки в сторону больших пальцев, а потом резко вырывай предплечья из его кистей. В воде скользко, даже здоровые мужики не могут удержать руки спасателя, понимающего, как освободиться. Вон Боёк с одним пьяным кабаном на раз справился.
— Иди сюда, попробуем вместе.
Я подошел, ребята по очереди показывали на мне захваты и приемы освобождения. Самыми сложными оказались захваты сзади.
— А если не получается освободиться? Так бывает, что тогда делать? — спросил я.
— Если не получается, то всё просто — не паникуй и включай голову.
— Как понять твой ответ?
— Ты перестаешь тратить драгоценные силы. Не дергаешься и позволяешь себе и тонущему погружаться под воду. Поверь, он через десяток секунд сам тебя оттолкнет, думая, что ты бесполезен.
Ребята рассказали мне многое. Как нырять, как подплывать, как транспортировать тонущего.
— А сколько есть времени у спасателя, чтобы спасти жизнь тонущего.
— Примерно пять минут. На сегодня всё. Завтра будем изучать реанимационные действия. Ещё, завтра после инструктажа у нас будет первое совместное дежурство
Часть из рассказанного материала я знал из собственных воспоминаний. Но не смотря на активную биографию, мне не приходилось применять мои знания на практике в прошлой жизни. Техника освобождения от захватов не казалось устаревшей. Я решил, что попрошу моих инструкторов повторно показать все эти приемы, но уже в воде. Возможно, они посмеются надо мной. Но это меня не особо беспокоило.
В вопросах спасения людей мелочей не бывает.
Я отправился домой полный надежд и приятных воспоминаний о прожитом дне. Мне не терпелось погрузиться с аквалангом. Я чувствовал, что мне нравится эта жизнь.
Я стану настоящим спасателем, и посвящу свою молодость тому, что буду охранять и возвращать жизни.
Мне предстоял нелегкий разговор с дедом про отца.
Все же, мне удалось кое-что разузнать у Николая Ивановича. Отец, будучи военным водолазом-спасателем, погиб при подъеме потерянной торпеды.
Все данные по этому делу были засекречены, и Николай Иванович выдал самый минимум информации только для того, чтобы я знал хоть что-то о судьбе своего отца. Он тоже знал совсем немного и посоветовал поговорить об этом с дедом.
Их не было на моем выпускном, потому что они всегда ездили ли на кладбище, в день годовщины смерти отца.
В этом году дата совпала с моим награждением и выпускным. Старшие решили, что мне можно отметить свое окончание школы, так же, как и любому другому выпускнику.
Я добрался домой и созвонился со своим другом. Тёма расспрашивал про подробности дня, про моё боевое крещение, хохотал над тем, как я шуганул Бойка.
Я рассказал, что Осин готов взять его в дружинники, про возможное совместное патрулирование и про восстановление в комсомоле.
Мы договорились завтра увидеться с ним после дежурства на городском пляже. Мне очень не хотелось пропускать секцию бокса, и мы дали друг другу слово, что сумеем найти время для занятий.
Бабушка подала мне листочек с шахматным ходом генерала, накормила меня ужином, поинтересовавшись моими делами.
После ужина она отправилась на прогулку со своей давнишней подругой.
Дед задерживался на работе, и я решил, что сейчас самое время изучить ход генерала и его последствия в нашей шахматной партии.
Конечно, со стороны наша игра выглядела очень странной.
Делать по одному ходу в день, не видя соперника? Сумасшествие? В шахматах — нет.
Я чувствовал сильного соперника, его интеллект и красивую игру и это наполняло меня невероятной энергией.
Ещё ни одна сыгранная партия в жизни не доставляла мне такого жгучего удовольствия.
Видимо, генерал Нечаев испытывал примерно тоже самое.
Я посмотрел на записку и передвинул фигуры в расставленной партии.
Его ход просто взорвал доску. Мне казалось, что я имею преимущество и давлю на него. Загоняю его ладью в смертельную ловушку, но его ход в одно мгновенье всё изменил.
Как я мог не видеть этой угрозы своему ферзю? Мое положение резко осложнилось. Да что там осложнилось, оно ухудшилось. Еще пару таких зевков и генерал порвет меня на полоски, как лист бумаги.
Еще ход назад я побеждал. Теперь мне нужно было строить все сначала. И оборону, и атаку. Я снова открыл подаренную генералом книжку.
Пока я читал, размышлял и высчитывал ходы с работы вернулся дед.
«Это хорошо, что мы вдвоём», — думал я. Нам будет проще поговорить об отце без бабушки.
К моему удивлению, дед начал разговор сам. Без вступления и моей просьбы.
Я так понял, что он переговорил с Николаем Ивановичем и они пришли к выводу, что я достаточно взрослый, чтобы всё рассказать.
Раньше, они с бабушкой обходили стороной эту тему. Макс рос в неведении.
Он лишь знал, что отец служил во флоте и погиб. Несчастный случай. На все вопросы об смерти отца ему отвечали, что придет время и он узнает.
Время пришло. Я был хотел узнать всё о судьбе моего отца. И приготовился к длинному рассказу. Но дед разрушил мои планы. Он сходил в свою комнату принес награду, полученную отцом посмертно, сопроводительное письмо, о том, что отец героически погиб, выполняя свои воинский долг.
Дед молча ел свой ужин и не смотрел в мою сторону.
— Дед, это все? Разве ты не знаешь, как он погиб?
Он отрицательно покачал головой.
— И никогда не интересовался?
— Все, что я знаю, так это то, что они занимались поиском и подъемом затонувшей торпеды. Они накинули стропы и начали подъем. Она сдетонировала. Всё. Двоих водолазов потеряли. Твой отец понимал, куда пошел служить. Остальное засекречено. Может быть ты узнаешь, что случилось. Лет через шестьдесят.
— А есть его фотографии со службы?
— С училища ты видел. Со службы только одна. Сейчас принесу. Не давали им фотографии высылать. Не забывай, где он служил.
Дед принес черно-белую фотографию, на которой улыбающийся отец держит трехболтовку — шлем в левой руке под мышкой, словно арбуз.
Он был одет в водолазную рубаху, блестящую от воды и стоял у водолазного трапа. Значит, фотографировался сразу после погружения.
Нелепая догадка иглой кольнула в сердце. Не его ли последнее погружение я вижу каждый раз во сне? Да нет — это невозможно. Я отогнал эту мысль от себя.
— Спасибо, дед. Я понимаю, как тяжело тебе было об этом вспоминать и говорить.
— Чего уж там. Дело прошлое, надо жить дальше.
Я вспомнил, что он всегда сурово приговаривал, что нужно думать о завтрашнем дне, а жить сегодняшним.
В этот раз он ничего не сказал, а вместо этого он как-то по-особенному мягко поинтересовался выбрал ли я специальность и ВУЗ.
Лучшей ситуации, чем в том вечер для того, чтобы рассказать деду о своей мечте и выбору нельзя было придумать.
— Дед. Я буду строить подводные города.
Он опешил, чуть не поперхнувшись чаем от такого заявления, но промолчал, ожидая что я скажу дальше.
Я рассказал о своих планах. К моему удивлению, дед не стал меня отговаривать. Мне казалось, что он испытал облегчение от того, что я не собирался идти по стопам отца во флот и выбрал мирную специальность.
— Ну, а к экзаменам ты готов?
— Думаю, что да. Но никто не знает наверняка заранее.
Я чувствовал, его моральную поддержку. В прошлой жизни, в детдоме меня поддерживали дружки — шалопаи. Мне несказанно повезло в этом смысле. И я чудом попал в армию. Многие из них сгинули, пошли по криминальной дорожке и отбывали длительные сроки.
Единицы устроились нормально в обычной жизни, завели
