Шрифт:
Закладка:
Крики и шум разбудили мамашу. Она вскочила подбежала к кромке воды и, рыдая, дергала себя за волосы. Я был очень зол на нее. Она узнала малышку у мня на груди, но не обратила внимания на сына, сидевшего рядом.
Правило номер три — успокоить свой гнев и включить голову. Агрессия в сторону матери этой маленькой несчастной девочки и ее брата ничего не даст для ее спасения.
Скользя по поверхности на спине, я добрался до берега довольно быстро. Правой рукой я греб кролем, левой держал голову и тело ребенка над водой, ногами же толкался брассом.
Мать девочки хотела подбежать и забрать ее у меня с рук, но я так громко рявкнул на столпившихся отдыхающих, что она вздрогнула и отступила вместе со всеми.
— Расступились все! Шаг назад! Вызовите скорую! Быстро!
Мне нужно было место для реанимации.
Сперва я уложил девочку животом на свое колено, дав вылиться воде. Потом уверенно и быстро перевернул ее и положил на спину. Руки девочки безжизненно раскинулись в стороны. Увидев, что она не дышит я первым делом сильно приложил пальцы к сонной артерии. Пульс не чувствовался. Я приблизился щекой к ее ноздрям, но не ощутил дыхания.
Тогда я стал действовать ровно так, как меня учили утром. Ротовая полость была чистой
Я давил прямыми руками на грудь, так что ребра прогибались сантиметра на два и считал толчки через каждую секунду.
— Один-раз, два-раз, три-раз, четыре-раз, пять-раз, шесть-раз, семь-раз, восемь-раз, девять-раз — я смотрел на бледно-синюшный цвет ее лица и надеялся увидеть розовый оттенок.
— Платок, дайте любой платок!
Мужик, стоявший у меня за спиной, снял со своей головы, белый носовой платок завязанный по углам четырьмя узелками.
Я накрыл губы ребенка платком, а затем начал вдыхать воздух в ее легкие. Первые четыре повтора ничего не дали. Пульс на сонной артерии не появился. Но я чувствовал в себе железную уверенность в том, что спасу эту девочку.
Мать, рвущая на себе волосы, начала причитать и громко скулить. Женщины рядом кусали себе губы и пальцы и тоже начали подвывать.
— Заткните ее! Или уведите отсюда. Один-раз, два-раз, три-раз, четыре-раз, пять-раз, шесть-раз, семь-раз, восемь-раз, девять-раз.
Вокруг стало тихо, словно люди боялись спугнуть жизнь, возвращающуюся в ребенка. Я слышал только шелест накатывающихся волн. Отдыхающие смотрели на меня и девочку, затаив дыхание.
После третьего круга непрямого массажа сердца, я увидел, как щеки и губы девочки начали розоветь. Я улыбался и плакал одновременно. Это было потрясающее чувство.
Я хотел было вдохнуть очередную порцию воздуха, но почувствовал встречное дыхание сопротивляющееся моему. Приложив руку к сонной артерии, я почувствовал мерцающую пульсацию. Жизнь возвращалась в это небольшое тело. Мое сердце бешено стучало, словно молоток.
Ребенок закашлялся и открыл испуганные глаза. Она смотрела на меня и окружающих непонимающим взглядом. Я обхватил ее за голову и на радостях прижал к своей груди.
Рядом на колени бухнулся Боёк. Он тяжело дышал, его грудь высоко вздымалась. Он виновато опустил глаза, а потом спросил:
— Ты как? Порядок?
Я кивнул, легкие сдавил спазм, и я не мог отвечать.
Он положил мне руку на плечо и поздравил со спасением ребенка.
— Поздравляю. Ты большой молодец. Прости, что я оставил тебя одного. Отпусти ее, скорая уже на набережной. Все нормально, ты спас девочку. Мы победили.
Мне было трудно понять смысл слов, они с трудом доносились до моего сознания словно откуда-то из-за закрытых окон. Наверно в уши попала вода? Или это был настоящий шок? Я отпустил ребенка. Рядом на колени рухнула ее мать. Это и было счастье.
Я понял, что именно ради таких минут я вернулся сюда в восьмидесятые. И это мое призвание.
Я откинулся на спину без сил. Две жизни, две драгоценные жемчужины вернулись на Землю с моей помощью. Человеческая жизнь так хрупка, особенно детская. Мы чуть не потеряли двоих детей. И оба раза из-за беспечности или легкомысленности родителей.
Я смотрел на небо и улыбался. Сегодняшний день прожит не зря. К девочке подбежали врач и фельдшер скорой помощи. Я не слышал, о чем они говорят. Но мне было очень хорошо.
Серега тоже повалился на спину рядом со мной. Минуты через три девочку, ее брата и мать забрали в больницу. я повернул голову в сторону Сереги. Ко мне вернулась способность говорить.
— Ты поймал его?
— Кого? — непонимающе спросил Боёк.
— Воришку — щипача, — я рассмеялся, — ты припустил так, будто в кошельке были твои личные деньги.
— Неа. Он соскочил, гад. Я не смог его догнать! Бежал, как олимпийский чемпион, мне курить меньше надо — Серёга достал пачку достал себе сигарету и протянул мне, — будешь?
— Нет, спасибо, — я отказался, хотя чувствовал сильную тягу выкурить сигарету, — не курю и тебе не советую.
* * *
Казалось бы, нашу смену должны были поблагодарить за спасение ребенка. Но нас пропесочили на совещании по разбору происшествия вечером этого же дня.
Бойка за то, что Серега оставил, стажера, одного на спасательном посту.
А меня за то, что я бросился спасать ребенка в одиночку. Я должен был подать условный сигнал дружинникам с соседних участков.
Спасение без коллеги часто заканчивалось трагически.
Даже, если бы мне пришлось сделать тяжелый выбор между жизнью утопающего и своей, то я обязан был позаботиться в первую очередь о своей безопасности.
В момент опасности спасатель должен был послать кого-то из отдыхающих за помощью на соседние участки. Я этого еще не знал.
Нам обоим объявили выговор и отстранили от дежурств на три дня. Эта наказание было направлено на Бойка, меня вздрючили за компанию.
Досталось и Рыбникову, как старшему инструктору спасательной станции, за то, что он не ознакомил меня с правилами взаимодействия с другими спасателями.
После окончания собрания Николай Иванович попрощался со всеми, а меня попросил остаться.
— Ты понимаешь, за что получил взыскание? — задал он вопрос строгим тоном.
— Ну вроде да.
— Ну вроде? Ты понимаешь, что инструкции написаны не просто так? Полез в воду, не зная броду!
Я посчитал, что в этой ситуации лучше всего промолчать, чем оправдываться.
— А ты подумал, что было бы с твоими дедом и бабкой, если бы, не дай Бог, с тобой что-нибудь случилось? Ты же понимаешь, что после отца они не перенесли бы этого?
— Понимаю.
— Понимает он. Ни хрена ты не понимаешь! Ладно, — Николай Иванович смягчил тон, видя, что я опустил голову — за то, что не растерялся, действовал четко и хладнокровно, спас ребенка объявляю тебе устную благодарность от имени руководства ОСВОД. Только не болтай об этом. Дисциплину нельзя расшатывать. Мы со стихией работаем. Смерти видим. Нарушение правил безопасности ведет к трагедии. Мне рассказали, что ты молнией метнулся за девочкой. Как понял, что она тонет?
— Сергей Бойков научил смотреть в оба.
— Научил он, — проворчал Николай Иванович, — ты мне его не выгораживай! Я его сильные и слабые стороны знаю. Мне каждая жизнь важна. А ваши в особенности. Тьфу-тьфу, второй год идем без жертв на воде. По стране тысячи людей тонут, а наш город по статистике в числе самых безопасных. С дедом об отце поговорил?
Я кивнул.
— И что?
— Да он мало что знает. Примерно тоже самое, что и вы мне рассказали. А вы знакомы с сослуживцами отца? Вот ними бы переговорить как-нибудь.
— С ходу так не скажу, но подумаю, что можно сделать. Есть у меня один человечек. Как тебе у нас?
— Нравится, Николай Иванович, хочу стать спасателем.
— Ну добро. Ты давай учись потихоньку, экзамен сдашь, мы тебя в штат оформим, раз нравиться. Работы у нас — непочатый край! Новость из центрального вчера пришла. Выделили фонды. Бассейны по всей стране строить будем, деток и взрослых будем учить плаванию. Так что на вашего брата работы хватит.
Я поблагодарил Николай Ивановича, пообещал передать привет деду, попрощался и отправился к Тёме.
Я звонил моему другу с рабочего телефона перед совещанием. Кроме Тёмы я звонил Вике Рерих, но переговорить с ней не удалось. Ее снова отправили в деревню.
У меня закралось подозрение, что ее видели со мной, целующуюся после выпускного вечера, и «выслали» туда, к бабушке, от греха подальше из-за меня.
Уж слишком сухо и официально переговорила со мной ее мама. Меня явно не рассматривали, как достойного ухажера Вики. И уж тем более, как кандидата на роль будущего отца их внуков.
