край расшитого пояса. Влажная ткань коснулась серой поверхности, рождая новые оттенки, — теперь принц был всецело доволен результатом. Неожиданно из-за раскидистых слив послышался родной голос, отозвавшись трепетом в детской душе. Вэньшуну поспешил покинуть благоухающее укрытие.

— Мой господин, — залепетал мальчик, сгорая от желания явить деду своё творение, — Повелитель, вы должны посмотреть на это.

Император, замолчав на полуслове, удивлённо посмотрел на наследного принца. Изогнув седую бровь, жестом велел внуку ждать.

— Вся ли дань собрана? — повторил свой вопрос император.

— Да, Повелитель, — поклонился казначей, вытянув перед собой свиток, украшенный красной лентой.

— Никто не противился?

— Никто не смеет противиться Великому императору, — не разгибаясь и не поднимая взора, ответил казначей.

— Что ж, — безразлично бросил владыка, приняв свиток, — ты свободен.

— Рад служить вам, Повелитель, — пятясь и кланяясь, отозвался слуга и спешно удалился.

Повернувшись, император властно взглянул на внука, но сердце вмиг оттаяло, стоило рассмотреть искрящийся в карей радужке восторг.

— Что ты хотел показать мне, Вэньшуну?

Из-за переполнявших чувств принц едва не позабыл поклониться владыке. Сомкнув ладони, мальчик второпях выполнил полагающийся этикет, подскочил к деду, с трудом сдерживая желание сжать его руку.

— Мой господин, я хочу показать вам кое-что. Помните, вы рассказывали мне о сотворении мира? По вашему велению я прочёл священные свитки; то, чего не смог понять, — расспросил у монахов, — спеша к пруду лепетал он. — Я изобразил это невообразимое творение Богов из даров природы. Взгляните.

Ши-цзун посмотрел на картину, одобрительно кивнул. Приблизившись, коснулся прохладных лепестков.

— Что ж, Вэньшуну, у тебя получилось очень красиво. Я рад тому, что твоя душа столь тонко ощущает мир. Лишь слившись воедино с природой, со стихиями, ты обретаешь силу Богов.

— Вам нравится? — засмеялся мальчик. — Вам действительно нравится?

— Да, мой дорогой, нравится, — улыбнулся император, любуясь детским восторгом — чистым, искренним чувством. Коснувшись хрупкого плечика, Ши-цзун решился на серьёзный разговор: — Истинный император, который сможет заботиться о благополучии народа, должен чувствовать своё место в этом мире.

— Где же оно? — затаив дыхание, шепнул мальчик.

Владыка вытянул руку, указав костлявым пальцем на солнце.

— Там. Император освещает путь, уберегает от беды, дарует богатство. Но не всегда это даётся мирно. Нас окружают злые соседи, среди нашего народа есть коварные предатели, поэтому настоящий император должен быть не только мудр, но и силён. Ты уже взрослый, настало время учиться военному делу, как учился твой отец, как, когда-то очень давно, учился я.

— Мне необходимо овладеть оружием? — нерешительно пролепетал мальчик, чувствуя, как холодеют подушечки пальцев. Звон стали, топот копыт, закованные в броню люди всегда внушали ему страх. Генералы деда нередко пытались обучить его владению мечом, но жёсткая рукоять натирала ладони, от тяжёлого клинка болели руки. Куда большее удовольствие он получал от чтения трудов мыслителей, рассматривания картин и игры музыкальных инструментов. Вэньшуну хотел стать гончаром, скульптором, художником, музыкантом, даже монахом, но не полководцем. Приставленные к нему учителя за последние годы смогли доходчиво объяснить, что он лишён права выбора, лишён по рождению. Осознание горькой действительности рождало чувство обречённости, и единственным лекарством стало смирение.

— Да, — сталь в голосе деда разрушила детские надежды, — необходимо.

— Я готов приступить, как только вы пожелаете, — поклонился принц.

— Твоим обучением займётся генерал Мун, когда вернётся.

Торопливые шаги стали настолько отчётливыми, что императору пришлось прервать разговор с внуком. Шагнув навстречу слуге, Ши-цзун вышел из-за цветущих слив. Пожилой мужчина, подобрав полы коричневого платья, упал перед владыкой на колени.

— Повелитель, к вам прибыл генерал Мун со спутником… Он утверждает, что у него очень срочное и важное для империи дело. Что вы прикажете ему передать?

По спине императора пробежал холодок, жилистые пальцы сжали казначейский свиток. Сохраняя непоколебимое спокойствие, граничащее с безразличием, Ши-цзун заговорил:

— Проводи их в тронный зал.

— Но, повелитель, — поёжившись от страха, слуга уткнулся лбом в мощёную дорожку, — там вас уже ожидают наместники провинций.

— Тогда проводи их в мои покои.

— А наместники? — почти пропищал мужчина.

— Наместники подождут, — направляясь к дворцу, бросил император.

— Мой Господин, — неуверенно позвал слуга, буравя взглядом подол императорского лунпао*.

— Что? — раздражённо прошипел Ши-цзун.

— Вдова вашего сына, мать наследного принца, прибыла во дворец — желает увидеться с вашим внуком.

Тяжело вздохнув, император пригладил серебристую бородку, снисходительно взглянул на бледного слугу.

— Проводи Вэньшуну к ней. Передай, что с этого дня я ограничиваю их общение до одного раза в месяц… Их частые встречи дурно сказываются на будущем императоре, он становится столь же нежен и раним, как благородная дева.

— Как прикажете, Повелитель.

Отвернувшись от слуги, император неспешно направился к дворцу, напоследок улыбнувшись внуку. Одни лишь Боги знали, как в тот миг ему хотелось перейти на бег, ворваться в свои покои и там сгорать от нетерпения. За долгие годы, неся бремя власти, Ши-цзун научился контролировать каждую эмоцию, каждый мускул тела, даже биение сердца. Бесшумно шагая по мощёной дорожке, он думал о вестях, что принёс ему генерал Мун, думал о своих действиях, в зависимости от результата, полученного колдуном. Проворачивая в сознании десятки сценариев, он выбирал лучший. Что делать, если война с Тархтарией не случится? Неужели вспыхнет гражданская? Династии столкнутся лбами, и в этом мракобесье первым пострадает Вэньшуну. По нему нанесут первый удар, он всегда будет объектом охоты, а его смерть станет смертью правящего рода. Все эти мысли не несли императору ни страха, ни переживаний — старый воин давно привык к боли. Сейчас он хладнокровно обдумывал действия, просчитывал, как и какими средствами убережёт внука, сохранит власть.

Слуги раздвигали перед ним двери, кланялась стража, мелькали резные колонны — ничто не задерживало на себе взора владыки. Войдя в покой, Ши-цзун бросил на ложе помятый свёрток, опустился на высокий стул, напоминающий его трон, уложил руки на резные подлокотники. Долго ждать не пришлось — двери разъехались, являя широкоплечего генерала. Не сразу владыка заметил худощавую фигуру, почти тень, укутанную в грязный плащ. Войдя в покои, генерал опустился на колени, низко поклонился господину. Его же спутник шумно плюхнулся на пол, хрипя и кашляя. Смутившись, Мун схватил колдуна за плечо, потянул на себя. Но даже после усилий генерала Лунвэй попросту уселся перед императором, нагло рассматривая его.

— Мой повелитель, — не смея смотреть в глаза владыки, обратился Мун, — ваш приказ исполнен всецело. Господин Лунвэй ответит на все ваши вопросы, я же, с позволения вашего величества, удалюсь.

— Хорошо, мой друг, — улыбнувшись лишь уголком губ, заговорил Ши-цзун. — Отдохни с дороги, прогуляйся в саду, но не уходи далеко — ты мне вскоре понадобишься.

— Да, мой Господин, — не поднимая взора, генерал попятился к