умрем, но когда сознание покинет тело, никто не скажет: «О, вот выходит сознание». Никто не видит, когда сознание покидает тело. Буквально за мгновение до этого мы были живым существом, а теперь – только труп. А где ум? Никто не видит, куда уходит ум. Это – еще один признак того, что ум по своей сути неосязаемый и пустой.

Сейчас в зале находится несколько сотен человек. У каждого есть ум, и каждый знает свой ум. Но никто из нас не знает ум другого, не знает, какими свойствами обладает чей-то ум. Мы даже не можем сказать, как выглядит собственный ум, потому что не можем посмотреть на него и описать: «Мой ум выглядит вот так, у него вот такие форма, цвет и размер». Невозможно очертить четкие контуры ума. Он пуст и неосязаем по своей сути и не может быть заключен в рамки таких качеств.

Тем не менее делать вывод, что все неважно и нереально, раз ум неосязаем и пуст, отрицать принцип причинно-следственной связи – кармы – это большая ошибка, которую иногда совершают люди. Думать, что ничто не имеет никакого значения, потому что является пустым по своей природе, – неверно. Будда говорил: «Те, кто приписывает явлениям окончательную реальность, – глупы, как осел, но те, кто отрицает действительность, – намного глупее». Эта тема подробно рассматривается в сутрах Праджняпарамиты, текстах о совершенстве мудрости. В них говорится, что, воспринимая пустоту неверно или упрощенно, мы отсекаем или ограничиваем собственную мудрость и препятствуем возможности проникновения в суть вещей. Поэтому очень важно знать, что включает выражение «ум пустой» и на что направлены мои слова. Пока мы полностью не постигли пустотность ума и всех явлений, существует причинно-следственная связь между действием и нашим опытом. Взаимозависимость всех аспектов опыта по-прежнему остается истинной, действительной и безошибочной. Приведем пример: все мы провели какое-то время в школах и университетах, многому научились, развили определенные навыки и накопили множество знаний. Но результаты этого процесса обучения невозможно увидеть извне. Они не хранятся где-то в этой стране, нет такого места, где содержались бы эти всеобщие знания. Мы не держим их дома в сундуке. Знания также не сохраняются где-то в теле, так, чтобы это было видно всем; они – в нашем уме, и, когда бы ни понадобились нам, у нас есть к ним доступ, мы можем ими воспользоваться. То есть они существуют на самом деле, хотя по своей сути – пустые и неосязаемые. Хороший автомеханик, например, может устранить любую поломку в автомобиле. Он не думает постоянно о том, как ремонтировать машины, но «считывает» свое знание в момент, когда требуется. Ему не обязательно непрерывно об этом думать, потому что, оказавшись в ситуации, когда необходимо что-то отремонтировать, он сразу знает, что нужно делать, и делает это. Настолько действенна связь между владением ремеслом и его применением. И хотя ничего из этого не видно и не за что ухватиться, – все в полной мере действенно и истинно.

Если мы понимаем значение и обладаем непосредственным опытом пустоты, мы идем по следам Миларепы, который говорил: «Страх смерти загнал меня в ретрит. Там я беспрестанно медитировал о непостоянстве и смерти. И теперь я познал бессмертную природу ума и избавился от всех страхов». Миларепу мотивировало исключительно здоровое осознавание того, что его весьма негативная карма[9] приведет к перерождению в низших сферах существования. В его положении это было очень правильное и точное наблюдение. Страх перед последствиями негативной кармы заставил его медитировать. Благодаря медитации он в конце концов достиг уровня, на котором познал бессмертную природу ума. Он узнал природу переживающего ума и всех его переживаний. С этого момента Миларепа был свободен от обычных ограничений, выражающих природу материальной действительности. Он мог принимать одну или множество форм, летать, проходить сквозь твердые объекты. Его ум достиг такого состояния сознания, когда над ним оказались не властны обычные ограничения. Он увидел, что все эти проекции ума иллюзорны по своей сути, как радуга, как изображения в зеркале, как отражение луны в воде, – хотя и проявляются очень ясно, но не обладают окончательной сущностью. Из этого состояния постижения Миларепа показывал так называемые чудеса, то есть совершал нечто, что полностью взрывало жестко определенную нами реальность. Это было для него возможным, потому что он распознал иллюзорную природу всех явлений и не приписывал им истинности, которую приписываем мы.

Наш опыт в круговороте перерождений определяется тремя представлениями, присущими нам и в корне неверными.

Первое заключается в том, что мы все время ищем что-то действительно существующее и приписываем вещам реальность, которой они не обладают. Мы не понимаем, что мир явлений, который мы воспринимаем, – это проекция ума, считаем его абсолютно реальным и отличным от ума, совершенно независимым от ума, потому что считаем что-то истинным, – а оно таковым не является.

Второе – это наше нежелание видеть, какое страдание сокрыто в нашем способе восприятия мира. Мы переживаем страдание и разочарование в разных формах, от грубой до очень тонкой, потому что постоянно ищем непреходящее счастье там, где счастья в истинном смысле на самом деле нет. Этот непрестанный поиск переживания такого счастья не в том месте – наша вторая ошибка.

Третье неверное представление – считать нечто совершенно непостоянное неизменным, стабильным, тем, на что можно положиться. Мы постоянно ищем какую-то опору в том, в чем никакой опоры нет.

Таким образом, мы становимся жертвами этих трех основополагающих заблуждений. Мы считаем: а) нечто совершенно преходящее – абсолютно истинным; б) нечто содержащее страдание и разочарование – приносящим счастье; в) непостоянное – непреходящим. С этими тремя суждениями мы непрерывно переживаем сансару, круговорот перерождений, переходим из одного состояния в другое и рассматриваем все как реально существующее, постоянное и способствующее переживанию счастья. Считать себя очень удачливыми мы можем лишь тогда, когда начинаем понимать наш способ восприятия и видим, что явления – всего лишь проекции ума.

В дхармических наставлениях мы часто слышим это великое слово – «Махамудра», которое на самом деле является термином для обозначения постижения пустоты. Миларепа так объяснял Махамудру: мудра — санскритское слово, которое переведено на тибетский как чаг гья. Первый слог чаг — ключевое слово для обозначения пустоты, а второй – гья – означает «пространный» или «дальний, обширный». В данном контексте соединение указанных двух слогов подразумевает, что не существует никакого опыта, возможного за пределами пустоты. Опыт пустоты – всеобъемлющий, и нет ничего, что выходило бы за пределы базового осознавания. Это – определение понятия мудра. Маха по-тибетски – ченпо, это