Шрифт:
Закладка:
«Постарел немного, — подумал Милов без всякого удивления, потому что и сам не помолодел за те годы, что они не виделись. — Сдал немного, бывший майор милиции Клеврец; бывший майор, а ныне кто же: технет? Или сотрудничающий человек? Или маскирующийся под технета? Но в любом случае — Клеврец, старый дружок. Нет, никак не друг, но именно — дружок. Ладно, посмотрим, каким боком повернется нынешняя наша встреча…»
Он старался понять: а Клеврец опознал его? Но по выражению лица (или верхней панели) вошедшего понять это было невозможно. Самодовольная, невозмутимая харя…
4
(106 часов до)
Когда дверь за стражами затворилась, Клеврец повернулся к Милову и заговорил таким тоном, словно оба они сидели за чашкой чая — непринужденно и доброжелательно, однако без малейшего намека — словом или хотя бы интонацией — на то, что встречаются они не впервые в жизни, и даже не в сотый, наверное, раз:
— Ну, как пишут в эротических романах, наконец-то мы остались наедине в интимной обстановке, что так способствует активной деятельности. Согласитесь: с нашей стороны было бы крайне легкомысленно не воспользоваться создавшимися условиями. А деятельность наша будет заключаться в следующем: я задаю вопросы, вы — на них отвечаете. Единственное, что от вас требуется — отвечать именно на заданный вопрос, не пытаться сменить тему. Я не собираюсь терзать вас долго — понимаю, что сама по себе процедура эта получится достаточно скучной. Однако, вы сами попросили о встрече со мной; это позволяет думать, что вы решили вести себя разумно, не так ли? Хотя, возможно, я ошибся; но чем меньше вы станете тянуть резину, тем быстрее мы справимся и закончим — с результатом, как надеюсь, благоприятным для нас обоих. Итак: расслабьтесь, не думайте ни о чем постороннем, внимательно слушайте и точно отвечайте. Готовы?
Милов счел за благо промолчать. Видимо, интуиция подсказала именно такой образ действий — или, вернее, бездействия. Сейчас Клеврец заказывает музыку — пусть сам и определит, какой танец придется исполнять.
— Предупреждаю, — сказал Клеврец (или, может быть все-таки лишь технет, сдублированный с настоящего Клевреца-человека: возникла у Милова и такая идея): — Если собираетесь саботировать, то напрасно. Если рассчитываете, что мы вас так полюбили, что не сможем с вами расстаться — грубо ошибаетесь. Безусловно, мне хотелось бы побеседовать с вами по душам. Разумеется, прежде всего — в своих эгоистических интересах, однако, они во многом совпадают и с вашими. Но, смею вас заверить — со мной не произойдет ничего плохого, даже если наш диалог не состоится; а вот с вами — случится, это я утверждаю со стопроцентной уверенностью. Я понимаю, в чем источник вашего упрямства: вам представляется, что вы подвергаетесь комбинированному воздействию допроса и медицинского анализа; и что ни одно, ни другое не представляет для вас непосредственной опасности. Однако, это справедливо лишь отчасти. Да, безусловно — допрос; конечно — анализ; но это допрос не на предварительном следствии, друг мой, а в судебном заседании, а посему может оказаться и так, что приговор последует незамедлительно — вы еще и со стула подняться не успеете. Я честно предупреждаю вас: все наши разговоры, вся встреча и транслируется, и пишется на видео, и ваше молчание, если можно так выразиться, видно и слышно — и этого вполне достаточно, чтобы оправдать наши действия даже в том случае, если вас действительно придется, не откладывая, пустить на протоплазму. Вы попали в серьезную передрягу, собрат, и чтобы вы это как следует поняли, я напомню вам правила нашей веселой игры. Наша цель — не просто выяснение некоей истины или, если угодно, получение определенной информации, но достижение некоторой, я бы сказал, договоренности с вами. Если мы ее достигаем — всё в порядке. Если же нет… Оказаться виновным во множество смертных грехов в положении, в котором вы очутились — проще простого. Три лживых ответа — а наши приборы определяют ложь в девяти случаях из десяти — являются преступлением уже сами по себе: они квалифицируются, как предоставление государству ложной информации по жизненно важным для него вопросам. Два отказа от ответа — а молчание оказывается именно отказом — равны одной лжи. То есть, вы можете позволить себе промолчать не более чем на пять вопросов — шестой решит вашу судьбу не так, как вам хотелось бы. Но даже и одна ложь, даже и единственное умолчание уже повлияет на решение о вашем будущем. Причём учтите, что решение приму не я — технет, никому не желающий зла: технетам вообще свойственна доброжелательность, в особенности по отношению к низшим формам жизни. Вердикт выносит вся вот эта аппаратура, и обобщает ее компьютер, а он, как вы понимаете, судит непредвзято — но и обжаловать его решения некуда, никаких кассаций и никакого помилования не существует по делам о нарушении Закона об исправности, так же, как и Закона о порядке. Ну вот, теперь вы, собрат, информированы наиполнейшим образом, и я, чтобы не тратить зря времени, задаю первый вопрос, а всего я могу их задать до двенадцати — в простом случае, но существует еще дополнение на сложность, а ваше дело не представляется мне самым простым. Вопрос таков: вы человек? Промедление с ответом более трех секунд означает уклонение от сотрудничества. Итак, повторяю: вы человек? — и включаю отсчет.
Нет, это был точно Клеврец; внешность, разумеется, скопировать можно было бы без особых затруднений, изготовляя двойника-технета, но манеру разговора и привычку нагловато ухмыляться во время разговора повторить было, пожалуй, нельзя.
«Нет, не копия — тут подлинник, — думал Милов, пока медленно капали отведенные ему секунды. — Но в таком случае — это ведь значит, что…»
Одна. Две. Три секунды проскользнули. Он не успел сформулировать возникшую было мысль.
— Ответа не последовало, — констатировал Клеврец, как бы даже довольный этим фактом. — Один — ноль не в вашу пользу. Пока. Вопрос второй: вы технет?
«Ответить „да“? Тогда на первый надо было отвечать „нет“, а не молчать. Да, прижали они меня крепенько. Однако, последуем за интуицией — не может же она просто так угробить меня… Не верю, что он не узнал меня. И если не показывает этого — значит, таковы правила игры. Ладно, будем играть по его правилам…»
— Ответа нет. Ноль — два. Или ноль — тридцать, если вы предпочитаете теннисную систему счёта. Вы ведь играете в теннис?
