Шрифт:
Закладка:
Наполеон был хорошо защищен, но только от непосредственной опасности. По пути курьеры приносили ему известия об активных разногласиях, угрожающих его правительству в Париже, и о восстаниях в подвластных ему землях. 26 октября, через неделю после отъезда из Москвы, он спросил у Коленкура, следует ли ему, Наполеону, немедленно отправиться в Париж, чтобы справиться с недовольством, вызванным его поражением, и собрать новую армию для защиты французских войск, оставшихся в Пруссии и Австрии. Коленкур посоветовал ему ехать.58 6 ноября пришло известие, что Клод-Франсуа де Мале, генерал французской армии, сверг 22 октября французское правительство, заручился поддержкой видных деятелей, но был свергнут и расстрелян (29 октября). Наполеон решил ехать.
По мере отступления погода ухудшалась. Снег выпал 29 октября; вскоре он образовал постоянный покров, красивый и слепящий, а в холодную ночь превратился в лед, на котором поскользнулись и упали многие ломовые лошади. Некоторые из них были слишком истощены, чтобы подняться, и их пришлось бросить; дальше на марше такие жертвы были съедены голодающими солдатами. Большинство офицеров сохранили жизнь своим лошадям благодаря заботе и укрытию. Император часть времени ехал в своей карете с маршалом Бертье, но два-три раза в день, а чаще, по словам Меневаля, он шел пешком вместе с остальными.59
13 ноября армия, сократившаяся до пятидесяти тысяч человек, начала входить в Смоленск. Они были в ярости, обнаружив, что большая часть продовольствия и одежды, заказанных Наполеоном, пропала в результате казачьих набегов и местного казнокрадства; тысяча волов, предназначенных для армии, была продана купцам, которые перепродали их любому покупателю.60 Воины сражались за оставшиеся припасы и силой брали на рынках все, что попадалось им под руку.
Наполеон надеялся дать своим людям долгий отдых под Смоленском, но пришло известие о приближении Кутузова с 80 000 русских, которые больше не желали отступать. Против них Наполеон смог найти лишь около 25 000 своих людей, пригодных к бою.61 14 ноября он вывел часть своих войск на дорогу к Красному, по другому пути в Вильно, чем тот, которым они шли летом. Даву должен был последовать за ним 15-го, а Ней — 16-го. Дорога была холмистой и покрытой льдом; лошади, не обутые должным образом для русской зимы, буксовали на подъемах; после нескольких таких поражений сотни лошадей сопротивлялись всем усилиям поднять их и приняли смерть как одну из милостей жизни; и многие из мужчин сделали то же самое. «На всем пути, — вспоминал один из ветеранов, — мы были вынуждены переступать через мертвых или умирающих».62 При спуске с этих ледяных холмов никто не осмеливался ехать верхом или даже идти пешком; все, включая императора, преодолевали их сидя, как это делали некоторые из них при переходе через Альпы в Маренго двенадцать лет назад. Это были дни, которые считались годами в старении господина и людей. По-видимому, именно в этот момент Наполеон уговорил доктора Ивана дать ему пузырек с ядом на случай, если он попадет в плен или по какой-то другой причине захочет покончить с жизнью.
Они достигли Красного 15 ноября, но не могли отдохнуть; Кутузов приближался с превосходящими силами; Наполеон приказал своим людям идти на Оршу. Эжен шел впереди, отбиваясь от десантных групп; император и Даву следовали за ним. Еще через три дня марша по льду они достигли Орши; там они с тревогой ждали, когда Ней приведет третью часть французских войск.
В это время Ней был яркой звездой армии, как и при Бородине. Командуя тыловым охранением, он провел свои семь тысяч человек через дюжину сражений, чтобы защитить отступление от атак рейдеров Кутузова. Он и его дивизия вошли в Смоленск поздно, 15 ноября, и были потрясены, обнаружив, что отставшие дивизии Наполеона и Даву оставили там так мало продовольствия. Им удалось выжить, и они поспешили в Красное. Там они обнаружили не Наполеона, как было обещано, а Кутузова, преградившего им путь убийственным артиллерийским обстрелом. Под покровом ночи (18–19 ноября) Ней провел свои войска по замерзшему ручью к Днепру, переправился через него, понеся потери в людях и лошадях, и с боями пробился через казаков и замерзшие болота, чтобы 20 ноября достичь Орши. Там Наполеон и ожидавшие его дивизии встретили голодных героев похвалами и угощением. Наполеон обнял Нея, назвал его «храбрейшим из храбрых» и позже сказал: «У меня есть четыреста миллионов в золоте в подвалах Тюильри; я с радостью отдал бы их все, чтобы снова увидеть маршала Нея».63
Чтобы отдалить медленные массы Кутузова, французы поспешили дальше, совершив четырехдневный марш, чтобы столкнуться со следующим препятствием — рекой Березиной. Когда они достигли ее (25 ноября), то обнаружили, что с юга подошел генерал Чичагов с 24 000 человек, а с севера спешит другая русская армия, численностью 34 000 человек, под командованием маршала Людвига Витгенштейна, чтобы поймать французов между двух огней как раз в тот момент, когда они были в таком беспорядке, что их командиры отчаялись спасти их от уничтожения.
Не все новости были плохими. Вскоре Наполеон узнал, что на помощь ему пришли два дружественных войска. Дивизия поляков под командованием генерала Яна Генрика Домбровского, хотя и превосходящая в численности три к одному, бросила вызов Чичагову и задержала продвижение русских; а 23 ноября французские войска в составе 8000 человек под командованием маршала Удино застали Чичагова врасплох, взяли в плен один из его батальонов и обратили остальных в бегство через мост у Борисова на правом, или западном, берегу протекающей с юга Березины. Русские, однако, разрушили мост, единственный, который перекинулся через реку в этом месте.
Весть об этих операциях дошла до Наполеона, когда его изможденное войско — теперь уже 25 000 солдат и 24 000 некомбатантов — приблизилось к ручью, который, как они надеялись, остановит дальнейшее преследование Кутузова. Он тоже терял людей, дезертируя, болея или погибая; из 97 000 человек, вышедших с ним из Калуги, осталось только 27 000, и теперь они отставали от тылового охранения Наполеона на сорок миль. Еще оставалось время, чтобы переправиться через
