Рано утром комиссар комитета явился в «Кресты» и предъявил караульным солдатам Волынского полка постановление их полкового комитета об освобождении большевиков по списку Петроградского Совета. Начальник караула тюрьмы связался по телефону со своим полковым комитетом, который дал добро на выпуск узников. Семь арестованных большевиков выйдут на свободу[2877].

Взялись за «буржуазную» прессу. Предписание гласило: «1) Типографию «Русской Воли» реквизировать для нужд революции в распоряжение Военно-революционного комитета… 5) Почетная охрана типографии «Русская Воля» возлагается на доблестных солдат Семеновского и Егерского полков»[2878]. Комиссаром этих полков был Сергей Герасимович Уралов, который рассказывал: «В типографии должна печататься большевистская «Правда»… Добравшись до кабинета редактора и очистив его от посторонних, я по телефону доложил Военно-революционному комитету, что типография «Русской Воли» мной занята и готова к выпуску газеты, и просил срочно прислать редакторов и остальной персонал редакции «Правда»… Тут же отдал распоряжение прекратить печатание номера, а отпечатанный тираж немедленно сжечь и ротации приготовить к печатанию очередного номера «Правды». Этот номер вышел еще под названием «Рабочий Путь», так как его матрицы были уже отлиты и времени для изменения названия не было»[2879].

Журналисты зафиксировали, что «в 8 час. утра по ордеру Военно-революционного комитета вооруженным отрядом была также захвачена типография «Биржевых Ведомостей». Вечерние номера «Русской Воли» и «Биржевых Ведомостей» 25 октября не вышли».

К утру исход восстания был уже решен. Военно-революционный комитет закрепил за Петроградским Советом весь Петроград. Но взять Зимний не удалось, что нарушало планы. «Ночью предполагалось занять все командные высоты, и прежде всего Зимний дворец, где укрывалась центральная власть. Но расчеты времени в восстании еще труднее, чем в регулярной войне. Руководители запоздали на много часов с сосредоточением сил, и операции против Зимнего, которых ночью не успели даже начать… Без серьезных осечек не одерживаются и самые блестящие победы!»[2880] — замечал Троцкий.

Утром командиров отдельных частей вызвали в ВРК для выработки оперативного плана. Свидетельствовал Дзенис: «План был простой: сплошным кольцом окружить район Зимнего дворца и стягивать оцепление постепенно, все ближе и ближе к дворцу, заняв под конец дворец. Мы поспешили обратно в части. Активная задача выпала на два полка — Павловский и Кексгольмский; на них и была возложена осада дворца: на Павловский — со стороны Марсова поля до Невского включительно, на Кексгольмский — со стороны Адмиралтейства. К Павловскому полку еще придали около 800 красногвардейцев Петроградской стороны, два броневика и два скорострельных орудия Маклина.

Представитель ВРК должен был днем подать Временному правительству ультиматум с требованием сдаться в течение 15 минут. В это время над Петропавловской крепостью должен был подняться флаг. В случае отказа в сдаче — спустя указанные 15 минут — флаг должен был быть спущен в знак наступления, с открытием в первую очередь артиллерийского огня с крепости и «Авроры». Фактически этот план проведен не был»[2881].

Еще затемно, в 6–7 утра, первые части ВРК начали выдвигаться для занятия подступов к Зимнему дворцу. «Цепи сжимались, но операции значительно замедлялись тем, что управление наступавшими войсками находилось в различных местах. Приказание приходилось передавать через самых ответственных работников, которые метались во все стороны на автомобилях. Поэтому решено было перебросить общее руководство в Петропавловскую крепость. Одновременно штабу правого сектора дано было распоряжение поместиться в казармах Павловского полка; штабу левого сектора — в Балтийском экипаже; штабу центра приказано находиться в непосредственной близости наступающих цепей»[2882], — рассказывал Подвойский. «При неопытности командиров, перебоях связи, неумелости красногвардейских отрядов, вялости регулярных частей сложная операция развивалась с чрезмерной медленностью»[2883], — писал Троцкий.

В такой обстановке ночью была собрана группа членов ЦК большевиков и доверенных коллег для обсуждения вопроса о новом правительстве: его названии и персональном составе. Никаких протоколов нет, состав участников не ясен — люди приходили и уходили, — как и статус собрания. Есть лишь воспоминания, притом относящиеся, похоже, к разным дням революции. Официально же: «Ленин участвует в заседании ЦК РСДРП(б), на котором обсуждается вопрос о составе Советского правительства России»[2884].

Вспоминал Милютин: «Центральный комитет партии (большевиков) заседал в маленькой комнатке № 36 на первом этаже Смольного. Посреди комнаты стол, вокруг — несколько стульев, на пол сброшено чье-то пальто… В углу, прямо на полу лежит товарищ Берзин… Ему нездоровится. В комнате исключительно члены ЦК, т. е. Ленин, Троцкий, Сталин, Смилга, Каменев, Зиновьев и я». Память Милютина подводила. Была Ольга (Сарра Наумовна) Равич, писавшая потом об участии также «нескольких членов ПК». Например, Молотова, который свидетельствовал: «Мне пришлось быть в одной из комнат нижнего этажа в Смольном, где Ленин вместе с несколькими членами ЦК обменивались мнениями по вопросу о формировании первого Советского правительства». Луначарский помнил: «Это свершалось в какой-то комнатушке Смольного, где стулья были забросаны пальто и шапками и где все теснились вокруг плохо освещенного стола. Мы выбирали руководителей обновленной России».

Иоффе от имени ВРК рассказал об обстановке. «Вопрос еще не решен — на нашей ли стороне победа или нет, — писал Милютин. — Но соотношение сил вполне определилось — перевес на нашей стороне». Ломов: «Положение совершенно определилось; фактически власть находилась в наших руках». Даже Каменев с этим соглашается:

— Ну, что ж, если сделали глупость и взяли власть, то надо составлять министерство.

Кто-то отнесся к этому предложению, как к шутке. Другие стали говорить, что большевики у власти и двух недель не продержатся. Вступил Ленин: