Краснов издал свой боевой приказ, к которому присовокупил телеграмму Войтинского с уверением, что миссия осуществляется «в полном согласии» с ЦИК Советов, и призывом: «Пусть злобствуют против казаков окопавшиеся в тылу дезертиры, но казаки свой долг исполнят до конца»[2859].

Духонин несколько раз вызывал Керенского к прямому проводу, но Верховный главнокомандующий не удосужился переговорить с руководителем Ставки[2860]. Под утро Духонин сообщил Левицкому о том, что отданы приказы об отправке в Петроград 44-й пехотной дивизии с двумя батареями, 55-й Кавказской казачьей дивизии с артиллерией, 43-го Донского казачьего полка, 13-го и 15-го Донских полков с артиллерией, 3-го и 6-го самокатных батальонов[2861]. Часть войск должна была прибыть уже 25 октября, остальные — постепенно вплоть до 30 октября.

В 7 утра Багратуни разослал всем комендантам, начальникам станций и начальникам передвижения войск телеграмму за № 5632: «Верховный главнокомандующий приказал идущие на Петроград с фронта эшелоны войск направлять в Петроград вне всякой очереди, прекратив, если надо, пассажирское движение». В Смольном узнали об этом моментально, и по тем же адресам ушел приказ ВРК: «Телеграмму из Петрограда № 5632 считать недействительной»[2862].

Ну а что же лидеры ЦИК Советов? Дан, вернувшись в Смольный после бесплодной встречи с Керенским (и, вероятно, столкнувшись нос к носу с Лениным), созывает экстренное соединенное заседание ЦИКа и Исполкома Совета крестьянских депутатов, которое открылось в 00.25. «Делегаты съезда заполняли зал в качестве гостей, — вспоминал Троцкий. — Коридоры и проходы заняты усиленными караулами. Серые шинели, винтовки, пулеметы на окнах. Члены Исполнительных комитетов утопали в многоголовой и враждебной массе провинциалов»[2863].

Председательствовал Либер. Дан выступил с докладом:

— ЦИК, верный своей совести, до конца будет пытаться остановить кровопролитие, будет стоять посредине между двух враждующих станов, и только через труп ЦИКа штыки этих враждующих сторон скрестятся между собой.

— ЦИК давно стал трупом, — крики из зала.

— Вооруженные столкновения означают не торжество революции, а торжество контрреволюции, которая сметет в недалеком будущем не только большевиков, но и все социалистические партии, — уверял Дан… — На фабриках, заводах и в казармах гораздо более значительным успехом пользуется черносотенная печать, чем социалистическая. Власть, организованная большевиками, будет свергнута немедленно же широким недовольством масс.

— Керенский изменил революции! — звучит из зала.

— Керенский и другие отдавали все свои силы служению революции. Управлять в настоящий момент нашим государством — каторжная задача, и никакая власть ни Керенского, ни Советов вполне справиться с этой задачей не может.

Троцкий делает вывод: «Запуганный мелкий буржуа перед лицом больших событий видит только опасности препятствия. Его единственный ресурс — это пафос страха… Голос докладчика тонет во враждебном шуме. Удары по пюпитру не действуют, заклинания не трогают, угрозы не пугают. Поздно, поздно». От большевиков выступает Троцкий, протягивающий руку для сотрудничества:

— Если вы не дрогнете, то гражданской войны не будет, так как наши враги капитулируют, и вы займете место, которое вам принадлежит по праву, место хозяина русской земли.

Но Дана поддерживают Либер, Мартов, эсер Гендельман. Дан выступает с заключительным словом:

— Тот метод террора, посредством которого будут управлять большевики, только ускорит провал демократии.

Резолюцию зачитывает Мартов:

— Для борьбы со всякими дезорганизаторскими выступлениями и контрреволюционными покушениями рекомендовать признать необходимым немедленное образование Комитета общественной безопасности, при участии представителей местного самоуправления, органов революционной демократии и солдатских комитетов.

Володарский пытается возражать:

— Голосование резолюции за несколько часов до открытия Второго съезда Советов нецелесообразно.

Большевики покидают зал заседания. Резолюция Мартова принимается. После чего заседание ВЦИК в 4 часа ночи закрылось[2864]. Утренняя передовая «Известий», которые еще контролировались ЦИКом, будет названа «Безумная авантюра»: «По-видимому, всякие убеждения уже бесплодны, и большевистское восстание организуется и начинается… Неужели не ясно, что диктатура и террор не есть средство для организации страны? Неужели не ясно, что диктатура одной партии, будь она самой левой, громадному большинству населения будет так же ненавистна, как и самодержавие? И неужели не ясно, что попытка восстания во время подготовки выборов в Учредительное собрание может быть не преступна только потому, что она совершенно безумна?»[2865]

Тем не менее и поведение лидеров ЦИК вызвало со стороны Керенского обвинения в предательстве: «Проведя всю ночь в переговорах с представителями других социалистических фракций, Каменев достиг своей цели: военные организации эсеров и меньшевиков сохраняли полную пассивность. А большевистские агитаторы беспрепятственно занимались своим делом в солдатских казармах, не встречая никакого противодействия со стороны представителей меньшевиков и эсеров»[2866].

Но большой вопрос: что из себя представляли боевые организации меньшевиков и эсеров и могли ли они что-то сделать в тот момент? Что касается эсеровской организации, то на этот счет есть свидетельство секретаря военной комиссии ЦК партии эсеров Броуна. «По существу, о партийных боевых силах можно говорить лишь то, что… они были или на бумаге, или, скорее всего, еще в воображении мемуаристов… Ведь только что петербургская организация партии с.-р., т. е. та, которая одна фактически могла дать нужные кадры бойцов, объявила себя нейтральной в борьбе с большевиками. «Мобилизовать» было некого… Численность «боевиков-дружинников» партии с.-р. не превышала 80 даже тогда, когда впоследствии партия готовилась к защите Учредительного собрания»[2867]. В наличии какой-либо действенной боевой организации у меньшевиков есть большие сомнения.