Шрифт:
Закладка:
— А кого ставить? Из гномов более-менее можно доверять только Мариске, а ее не примут. Она женщина.
— Вы же повелитель тьмы! Что вам какие-то глупые предрассудки бородатых карликов? — закатила глаза эльфийка, разливая нам выдержанный виски. — Если вы издадите указ, что завтра Кровавой Рябиной будет управлять собака, никто и слова не скажет против! Все будут учиться различать в ее тявканье приказы…
— Во многом это зависит от личной преданности. У эльфов она сильно выше, чем у гномов. Даже если они проглотят назначение Мариски своей королевой, в действительности она не будет ничего решать. Будем!
Меня удивило, что Ольканиэль налила не только нам с ней, но и Торви с Алатиэль. Я не видел ничего плохого в том, чтобы расслабиться вчетвером, и мы чокнулись бокалами. М-м-м… жидкость обожгла горло и по телу разлилось приятно тепло. Чую, с таким высококлассным виски обратный путь флаером будет управлять автопилот.
— А зачем вам нужен самостоятельный правитель гномов? Да и кого-либо еще. Хотите сказать, донну Бетринну все светлые эльфы Москвы слушают из-за ее способностей и интеллекта? Или из-за вашей тени за ее спиной? — усмехнулась Ольканиэль. Себя она явно ставила выше, чем свою светлоухую «сестру».
Хм, в словах Рябины был смысл. Действительно, почему бы не надеть на голову Мариски корону и не управлять гномами напрямую? Будет появляться на советах раз в месяц и объявлять мои указы. Заманчиво, но нужно изучить вопрос. Гномы казались мне куда более сплоченными, чем разрозненные эльфы.
— Оставим пока эту тему. Рассказывай, зачем меня вызвала. Известно, кто убил Пилатиэля? Нужна помощь с карой?
— Вам решать, повелитель, — склонила голову эльфийка, напустив себя нейтральный вид. — Я убила своего брата и готова принять наказание за ослушание и самодеятельность.
Охренеть. Нет, не так. Ох-ре, мать его, неть! Я выжидательно уставился на девушку, не спеша начинать второй бокал.
— Рассказывай, без твоих любимых словесных кружев и прочих ужимок, все строго по делу, — чуть раздраженно приказал. — У меня был тяжелый день.
Эльфийка молча опустилась на колени и взялась за мои ноги, массируя ступни. Не успел я выразить недовольство саботажем и попыткой отвлечения, как она послушно начала говорить:
— Пилатиэль никак не мог смириться с нашей новой ролью. Он грезил о независимости, свободе и прочих недостижимых глупых идеалах.
— Да, припоминаю доклады. Ты просила время, чтобы успокоить его.
— Он не хотел успокаиваться, — с легким осуждением фыркнула эльфийка, снимая с меня носки. Ее пальцы приятно холодили разгоряченные ступни. — Готовил мятеж.
— Имеются доказательства?
Я старался не отвлекаться, получалось не очень. Если с Гонтоном я постоянно оставался настороже, то с Ольканиэль мои мысли постоянно пытались перескочить на ее грудь, благо мне открывался отличный вид.
— Помимо чистосердечного признания? — с легкой улыбкой поинтересовалась она. — А как же. У меня были глаза и уши в его ближнем окружении. Пилатиэль надеялся на свою харизму, власть и хорошую идею. Он так и не понял, что страх и уважение открывают куда больше сердец.
Я промолчал, ожидая, что она скажет дальше. Эльфийка склонилась ниже, поцеловала каждый палец и лишь затем продолжила:
— Он не стал отпираться. Призывал меня предать вас, заманить в ловушку и убить. Собственно, примерно то же самое, что пытался сделать глупый гном. — Она замерла, грустно улыбнувшись. — Думаю, у нас бы получилось.
Мне бы стоило напрячься, но… точка Ольканиэль оставалась зеленой. Она сидела передо мной на коленях почти без одежды и без всяких артефактов, хуже позиции для нападения и не придумать. Отрава? Тоже мимо, она глотнула первой, а расово верных ядов в этом мире пока не придумали. А ведь удобная штука могла бы получиться…
— Я дала Пилатиэлю последний шанс откинуть заблуждения и служить вам. Он отказался. Сказал, что никогда не смирится с потерей мечты и не подчинится вам. — Не дождавшись от меня никакой реакции, эльфийка чуть дернула уголками губ. — Поскольку вы назначили меня своим наместником в Петербурге, я вынесла ему приговор и привела в исполнение.
— Почему нельзя было ограничиться заточением или изгнанием? — Рассказ и решение эльфийки выглядели логичным, если бы не одно но: она приговорила к смерти собственного брата.
Ольканиэль посмотрела на меня, как на идиота, тем не менее не прекращая массировать ступни.
— Если бы я изгнала Пилатиэля, он бы вернулся во главе огромной армии. Он умеет быть… убедительным. Вам разве нужна еще одна война? Убийство решало все возможные проблемы. Сейчас мои маги и воины приводят к покорности его клан, на следующей неделе состоится поглощение, и в Петербурге останется лишь Кровавая Рябина, верная вам, повелитель.
— И не жаль было убивать родного брата? — поинтересовался я, внимательно глядя эльфийке в глаза. Она не дрогнула, твердо ответив:
— Мое сердце разбито на тысячи осколков, но моя верность вам важнее чувств. Если бы понадобилось, я бы повторила все, не раздумываясь.
— Почему ты настолько мне преданна? Честно говоря, не думаю, что многие согласились бы поступить так же во имя меня.
— О, повелитель, боюсь, вы сильно недооцениваете свое окружение, — усмехнулась эльфийка. — Мы служим вам не только за личные качества, но и… за идею. Я своими глазами видела, как хорошо живет моя раса в Москве и хочу распространить это на остальной мир. Ради идеи я готова пожертвовать всем, даже собственной жизнью.
Я смотрел на Ольканиэль Кровавую Рябину и видел не грозную эльфийку, движением изящной ступы загнавшей под каблук целый город, а робкую девушку, ждущую хозяйского одобрения и опасающуюся наказания.
Когда я погладил ее по голове, она тихо выдохнула и обняла мои ноги, спрятав заблестевшие глаза. Я поднял ее повыше и прижал к себе, дав знак Торви и Алатиэль. Темная эльфийка сохраняла непроницаемое лицо, а гоблинка закатила глаза, но все же они подошли и прижались к ней сзади. После сеанса групповых обнимашек Ольканиэль окончательно сдалась и тихо всхлипнула. Я поднял ее на руки, отнес в кровать, обнимал и гладил по спине, пока она не уснула, затем тихо выскользнув в коридор.
— Ну и дела, — покачала головой Торви, вышедшая вслед за мной. — И трахаться расхотелось, и пить.
— Переночуем здесь, убедимся, что с ней все в порядке, и вернемся. Алатиэль присмотрит. — Я сел рядом с гоблинкой и протянул ей прихваченную бутылку виски. После некоторых раздумий она сделала большой глоток.
— Хорошо, что у меня нет братьев и сестер. Не могу представить, каково ей.
— Думаешь, пришлось бы делать то же самое? — удивился я.
— Надеюсь, мои воображаемые братья и сестры будут поумнее, чем тот эльфеныш. Но если нет… пришлось бы. — Еще глоток, и она вернула бутылку.
Мда, лично мне Торви всегда казалась прожженной циничной девушкой, и тут вдруг такие заявления. Неужели нелюди настолько верят в продвигаемые мной идеи? Да нет, бред какой-то.
Прикончив бутылку, мы с гоблинкой уединились в гостевых покоях. Очнулся я от разливающегося по телу тепла иного рода и причмокивающих звуков. Подняв одеяло, без особого удивления заметил там темно-красные волосы. Разговаривать не хотелось, так что я просто опустил одеяло назад и прикрыл глаза, погружаясь в негу.
Закончив будить меня, Ольканиэль забралась выше и тихо застонала, когда мои пальцы прошлись по ее прохладной нежной коже, облапали грудь и погрузились в трепещущее нутро.
— Спасибо, повелитель, — благодарно выдохнула эльфийка, покрывая мои ключицы еле ощутимыми поцелуями. — Клянусь, вы не пожалеете!
— В будущем лучше согласовывай со мной важные вопросы, — вздохнул я, не прекращая играть с девушкой. Ее гибкое тело расплывалось в моих руках. Особенно мне нравилось натирать твердые, как камень соски, одновременно исследуя ее нутро. Реакция последовала незамедлительно, на следующие мои слова она ответила протяжным стоном: — Я не буду наказывать тебя за самодеятельность, все же ты предотвратила мятеж.
— Могу я получить… его… в награду? Умоляю, повелитель!
Доведя эльфийку до трех оргазмов, я молча перевернул ее на спину и навалился сверху. Ольканиэль была страстна и неутомима, вчерашняя грусть бесследно исчезла, уступив место искренней страсти и благодарности. Успокоились мы к середине дня опустошенные и довольные. Наша постель насквозь пропиталась потом и прочими выделениями, так что мы переместились на устланный мягким, пушистым ковром пол. По телу разлилась приятная слабость, хотелось завалиться спать с кем-нибудь теплым под боком. Но сначала — еда!
— Я распоряжусь накрыть на стол, — улыбнулась тяжело дышащая эльфийка. — Желаете отобедать
