Шрифт:
Закладка:
«После того прокуратор произнес приговор обо всех нас, осудив нас на съедение диким зверям, и мы сошли с помоста вниз и, радостные, вернулись в темницу», – запишет, вернувшись из зала суда, Перпетуя.
Радость… Вот то самое чувство, которое испытывали христиане первых веков, воспринимая как великую награду возможность пострадать за Христа. До казни оставалось еще несколько дней. Главной заботой Фивии Перпетуи был маленький сын, но даже это вскоре перестало ее мучить: «Так как мой ребенок должен был питаться моей грудью и для того находиться при мне в темнице, то я просила диакона Помпония пойти к моему отцу и просить его дать мне моего младенца, но отец мой не дал его. И, видимо, была на это воля Божия, потому что дитя перестало просить о груди, а мои груди не причинили мне никакой тяготы, и я перестала терзаться заботой о моем ребенке и болью в грудях».
Схваченная вместе с госпожой рабыня Фелицитата была беременна, и у нее приближалось время родов. Она боялась, что не успеет родить до дня казни. По закону беременных женщин нельзя было подвергать общественным наказаниям. И значит, ее должны были казнить не с единоверцами, а среди преступников.
В тюрьме Фелицитата мучилась родами и громко стонала.
Кто-то из тюремщиков ее спросил:
– Ты, которая так страдаешь сейчас, что же станешь делать, когда будешь брошена диким зверям, которых ты так презирала, когда отказывалась принести жертву?
Она ответила:
– Сейчас страдаю я, а там со мной будет страдать Другой, так как я готова страдать с Ним, – имея в виду Иисуса Христа.
За два дня до казни Фелицитата родила девочку, которую передали женщине-христианке, и та воспитала ее как свое дитя.
В тюрьме с осужденными на казнь стали обращаться еще хуже прежнего: перестали кормить, запретили свидания. Кто-то нашептал трибуну, что христиане могут сбежать из тюрьмы «посредством волшебных заклинаний и песен», и он ужесточил условия их содержания.
Перпетуя пристыдила его, сказав:
– Почему ты не позволяешь нам лучшего утешения? Ведь мы подведомственны благородному цезарю и будем бороться со зверями в день его рождения. Не является ли для тебя славой, чтобы мы выглядели более сытыми и здоровыми в этом представлении?
Трибун покраснел и приказал, чтобы христиан содержали с большей человечностью. По крайней мере к ним снова стали пускать посетителей.
Один из тюремщиков сделал для осужденных много доброго.
«Пуденс-воин, помощник надзирателя тюрьмы, который начал относиться к нам с большим почтением, убеждаясь, что великая сила Божия была с нами, допустил много братий видеть нас, чтобы и мы и они могли бы взаимно ободрить друг друга». Накануне казни узники совершили в темнице агапу – общую трапезу, соединенную с богослужением: общей молитвой, пением псалмов, гимнов.
В помещение стали набиваться любопытные стражники, которые прежде ничего подобного не видели.
– Сегодня вы, видимо, тронуты нашей судьбою, – сказал им Сатур, – а завтра будете рукоплескать нашим убийцам. Всмотритесь в нас, чтобы вы могли узнать нас, когда все мы предстанем пред грозным Судиею живых и мертвых.
Тюремщики испугались этих слов и разошлись, но один из них остался. Это был уверовавший во Христа Пуденс, который принял решение вместе с осужденными принять смерть на арене.
В ночь перед казнью Фивия Перпетуя увидела еще один сон, который успела записать. Она как будто бы подошла к амфитеатру цирка и взошла на арену, где ей предстояло начать схватку с безобразным эфиопом. Перпетуя дала согласие и уже готовилась вступить в бой, как вдруг появился высокого роста человек, в одной руке которого была красивая трость, а в другой – зеленая ветвь с золотыми яблоками. Он огласил условия предстоящего состязания: если эфиоп победит женщину, то может убить ее; если же одолеет женщина, то она получит в награду ветвь с яблоками.
Началась борьба. Перпетуя ловко уворачивалась и убегала от эфиопа, состязание было трудным. Наконец, чтобы скорее окончить борьбу, она сложила вместе обе руки и ударила ими по голове противника так сильно, что эфиоп упал на песок. Перпетуя получила обещанную награду – ветвь с золотыми яблоками.
«Меня утешило это видение, – написала в дневнике Перпетуя, – ибо оно хотя и предсказывало мне борьбу, но вместе с тем уверяло меня в победе».
Как скажет в своей апологии Марк Минуций Феликс, современник карфагенских христиан: «Мы испытываемся несчастьями, как золото огнем». Вот и видения Фивии Перпетуи были такими же: золотая лестница, золотые яблоки… Записки Фивии Перпетуи завершаются такими словами:
«Итак, я заканчиваю это описание нескольких дней перед представлением. А то, что совершится на представлении, пусть запишет кто-нибудь другой».
И вот наступило 7 марта 203 года – день рождения несчастного Геты, который спустя несколько лет будет убит на глазах у матери родным братом.
С раннего утра жители Карфагена начали занимать места в цирке, чтобы быть ближе к арене.
Все-таки поразительна эта любовь римлян к жестоким, кровавым зрелищам… Сейчас она кажется нам коллективным помешательством, но история дает возможность проследить, как оно развивалось, достигнув в III веке состояния полного безумия. Когда-то все начиналось с благородного обряда устраивать состязания на могилах умерших предков, чтобы те тоже смогли полюбоваться доблестью потомков. Вынесенные на широкую публику турниры, уже с участием осужденных на смерть преступников и плененных врагов Рима, стали любимым развлечением римлян.
Как сообщает в «Анналах» историк Тацит, «ранее наспех сколачивали ступенчатые трибуны для зрителей и временную сцену, а если глубже заглянуть в старину, то народ смотрел представления стоя, ибо опасались, что если в театре будут сиденья, он станет проводить в нем целые дни в полном безделье». И эти опасения полностью оправдались. В императорском Риме гладиаторские бои длились целыми днями и неделями, а в честь особых праздников – месяцами. Кровавые зрелища становились все более широкомасштабными и изощренными.
Это были и морские сражения, где гладиаторы с трезубцами охотились на жертв, наряженных морскими чудовищами, так что в конце представления вода на арене становилась красной от крови, и инсценировки знаменитых исторических битв, и охота на диких зверей в Африке. Дело дошло до того, что к III веку популяции многих животных в Римской империи были на грани уничтожения. Со
