Ну… что сказать?

Повезло им. Людям.

– Когда я понял, что происходит, то испугался. Я прожил на той земле сотни лет. Я видел, как поднимаются города, как меняются люди. Я… искренне верил, что творю новый мир.

– Но веры не хватило, чтобы умереть в нем?

– Нет. И да. Я не хотел умирать. Пусть даже через сотню лет или две. Сотня лет – ничтожно мало для дракона. Мы воспринимаем время иначе, Проклятая. И порой оно летит, подобно падающей звезде.

– В общем, на самом деле наша жизнь так растянута во времени, что мы просто не успеваем обращать внимание на суету примитивных созданий. – Кархедон имел собственный взгляд на проблему. – Тем паче что в ней нет ничего интересного. Как бы там ни было, но на нашу беду братец решил вернуться. И вернулся.

– Я с трудом преодолел море.

– Океан, – поправила я.

И заработала пару недовольных взглядов. Тоже мне…

– Это океан, который разделяет континенты. Америку и Евразию. Так в учебнике написано.

– Видишь, а ведь я оказался прав, – самодовольно заметил Эрханен. – Без нас они достигли многого.

Братец в сторону произнес:

– Лучше бы ты утонул в этом океане.

– Возможно. Но я преодолел. Случались минуты, когда мне казалось, что я умираю, а последние дни и вовсе выпали из моей памяти. Я помню воду, которая казалась бесконечной, и собственную слабость. Боль в крыльях. Страх. А потом берег и людей, что обступили меня. Эти люди жили на побережье и выходили в море. Там меня и подобрали.

– На свою беду.

– Тогда я и узнал, что города крепко держат вас на привязи и что она становится все короче. Они, эти люди, слышали о чудовищах из Проклятых городов, но видеть не видели. И потому не узнали во мне одного из этих чудовищ. Я же, оказавшись на родной земле, ощутил зов. Теперь я слышал его ясно. И потому, оправившись в достаточной мере, продолжил свой путь. Чем ближе я подбирался – а ослабевшее тело лишилось возможности принимать исконное обличье, – тем яснее становился голос города. И крови. Теперь я сумел узреть то, что мы сотворили.

– Брось.

– Пусть бессознательно, но… скопившись в одном месте, одержимые одной мыслью, подкрепляющие ее своей силой и пролитой кровью, мы действительно сотворили это! Существо… не знаю, оно не было живым, как не было мертвым. Оно возникло там, в городе…

– Аномалия? – В голову пришло это слово, почерпнутое где-то там, на страницах книг. – Энергетическая?

– Пожалуй, что да, – согласились братья, и, главное, одновременно.

– Она нуждалась в нас и требовала корма, в свою очередь питая нас преобразованной силой. – Кархедон скрестил ноги. – Я много думал, умирая, и потом тоже. Ты был прав. Мы нечаянно сотворили чудовище. Но ты… ты сотворил остальных сознательно!

– Кого? – уточнила я.

– За океаном жили лишь люди, – сказал Эрханен. – Я не видел иных существ, тогда как здесь люди постепенно менялись.

То есть… я прикусила язык.

Если сказать сиу, что они произошли от людей, сиу точно не обрадуются. И даже вполне могут решить, что быстрой смерти я не заслуживаю. С орками, подозреваю, будет то же самое.

– Чем ближе к нашим городам, тем больше проявлялись изменения. Одни становились крупнее и сильнее, другие обретали способности, полезные нам, третьи… неважно, но их изменения были едва заметны.

– Пока ты их не усилил. А ведь я поверил, что братец в своих странствиях образумился. И решил сотворить – как ты там говорил? Идеальных слуг? Таких, которые могли бы существовать рядом с нами дольше, чем прошлые? Ты начал свои эксперименты…

– И они были успешны! Пока ты не уничтожил лабораторию.

Что-то обоим хочется по голове хряснуть. И главное, прав Кархедон: братец его, о всеобщем благе радеющий, недалеко ушел от прочих драконов.

Может, потому, что они драконы?

А я кто?

Ах да, проклятая… надеюсь, это поможет, ибо как-то не хочется в тварь превратиться.

– Потому что ты нарушил закон. А я, как Хранитель, обязан был следить, чтобы закон исполнялся. Ты вновь стал плодить ублюдков, просто уже соединяясь не с обычными людьми, а с теми, которых создал сам.

– А ты их уничтожил! Всех!

– Да. Что мне еще нужно было сделать?

– Ты мог дать им легкую смерть. И мог убить меня!

– Не мог. Ты знаешь. – Кархедон потер глаза. – Закон… закон запрещает убивать тех, в ком есть кровь Первого.

– В них тоже была.

– Нет. Твои создания – они были лишь созданиями. Но тебя это не остановило. Ты ушел. И увел с собой тех, которых сумел изменить. Ты создал что-то из крови людей и собственной, что действовало на драконов, лишая их силы.

– Освобождая.

– Далеко не все, кого ты забрал, были рады освобождению. Ты ведь недоговариваешь, верно? С той стороны мира ты принес кое-что… то, чего там не могло быть по определению. Часть Его крови. Так?

Совсем я запуталась. А главное, непонятно, кто в этой истории хороший, а кто плохой.

Хотя… подозреваю, что хороших тут нет.

– Ты усилил свой слабый Дар. И воздействовал на них, заставив покинуть город. А уже потом выкачал кровь и силу, чтобы создать не слуг, но тех, кто, по твоему мнению, должен был владеть миром.

Молчание.

И тянется, тянется. А главное, сидим мы долго, но солнце все еще стоит высоко. И ни на волос с места своего не сдвинулось. Конечно, сон – дело такое.

Но жарко.

И пить хочется.

Я сглотнула слюну.

– Ты воздвиг под землей город, где развернулся вовсю. Из людей и драконов, из силы и крови ты создавал тех, кого полагал достойными стать частью нового мира. И плевать, что далеко не все творения твои были жизнеспособны.

– Странно слышать такую заботу от тебя.

– Я изменился. А вот ты остался прежним. Самоуверенным придурком.

– Так, стоп. – Вот что-то мне совсем жарко стало, того и гляди вспыхну. И не солнце тому виной. Жар будто распирал меня изнутри. Рождался там, под сердцем, где свила гнездо чужая сила. – Какое я имею к этому отношение?!

– Ты проклятая, – ответили оба и хором.

Вот засранцы!

Древние.

– А если попонятнее? – Я сделала вдох, пытаясь с этой силой справиться. Но она рвалась наружу.

– Мои создания были хороши, но все они имели один недостаток. Для поддержания Дара им требовался внешний источник силы. Город, который питал бы их. Или…

– Кровь Праотца, – подсказал Кархедон. – Ради этого вы уничтожили города.

– Было бы там что уничтожать. Вы и сами уже вымирали. Пара сотен лет…

– Так что