– Сначала мне нужно было проверить. Потом я понял, что просто должен избавить мир от вас, прежде чем отдать его моим детям. Как бы то ни было… им всем требовалась внешняя сила. Кроме тех, в кого я вложил ту кровь изначально.

– Где ты вообще…

– Оказалось, что, если соединить все то, что вы растащили по городам, и добавить силы, много силы… кровь оживает.

Охренеть.

Только и успела подумать я, прежде чем вспыхнула. И главное, ярко так.

Жарко.

Даже испугаться не успела, а потом сообразила, что бояться по сути нечего. Я ведь сама пламя! Я суть его. Я жизнь.

Я дракон.

А драконы – они не горят.

Глава 17,

где появляются разные мысли о прошлом и настоящем

Милисента захрипела, выгнулась и, прежде чем Чарльз успел испугаться по-настоящему, открыла глаза. Вот тогда-то он по-настоящему и испугался. Исчезли зрачки, а радужка стала ярко-оранжевой, будто там, внутри девушки, бушевало пламя.

Подземница отшатнулась.

И поспешно заслонилась руками. Из горла ее донесся сдавленный хрип, а Милисента сделала вдох. И глаза закрыла. А когда вновь открыла, то произнесла сипло:

– Что за хрень творится?

– Не знаю, – честно ответил Чарльз, прижимая жену к себе. – Но творится.

– Я… – Она закашлялась и он опять же удерживал ее, стараясь унять беспокойство. – Я снова там была… встретила… другого. Они братья. Эксперимент.

Она пыталась говорить, но кашель мешал. И Чарльз подал флягу с водой.

– Спасибо. Драконом быть… так себе. Хвост сидеть мешает.

Бред?

Нет. Лоб был холодным, пусть и покрытым испариной. А пламя в глазах улеглось, только сами эти глаза цвет сменили. На рыжий. Рыжие глаза – это совершенно ненормально.

Но красиво.

– С-спасибо. – Милли допила воду. – Я… уже в норме. Наверное. Проклятье. Я уже не знаю, что такое норма.

– Ничего, – откликнулся Чарльз. – Это…

– Огонь. Красиво. – Подземница стояла крепко зажмурившись. – Праотец… Праотец был бы доволен.

– Очень сомневаюсь, – проворчала Милли. – Он еще тот засранец. Все они там… засранцы. Хорошо, что вымерли.

С этим Чарльз согласился.

– Праотец завещал хранить. – Подземница сняла с шеи тонкий шнурок. – И отдать тому, кого примет Сила.

На шнурке висел крохотный фиал, вытесанный из камня, оплетенный серебряной нитью. И Силу, заключенную внутри, Чарльз ощущал весьма остро.

И очень недобрую.

– Не уверен, что…

Милли протянула руку, и фиал упал в нее.

– Что он еще завещал? – поинтересовалась она сварливо. Но, как ни странно, подземница нисколько не обиделась. Узкие губы ее растянулись в подобии улыбки.

– Он сказал, что, когда кровь соберется воедино, драконы вернутся в мир.

Почему-то предсказание совершенно не обрадовало.

Милисенту в том числе.

А Молли так и вовсе нахмурилась. Брови ее сдвинулись, а на хорошеньком личике появилось то задумчивое выражение, которое заставило Чарльза насторожиться.

– А теперь нам пора уходить. – Подземница приложила обе руки к груди и поклонилась: – Спасибо.

– За что?

– Я видела пламя. Я расскажу о нем своим детям. И возможно, память их угаснет не так быстро. Но теперь мы свободны.

– Рада.

– Погодите, – встрепенулся Эдди. – А выход?

– Тот, кто заботился о нас, знает. Иные пути не для вас. Там… иначе, – подумав, добавила подземница. – Те, кто был рожден под солнцем, не сумеют пройти. И мои дети могут впасть в искушение. Нехорошо.

И удалилась.

Одна.

– Я… – Странник поглядел ей вслед. – Еще вернусь. Но надо объявить нашим, чтобы уходили. Черт!

И, добавив пару слов покрепче, тоже ушел.

Снова стало тихо.

И место изменилось. Чарльз чувствовал это, хотя не мог понять, что именно стало другим. Пол? Потолок? Стены? Барельефы на них почти стерлись от времени и сырости. Здесь не рос тот зеленоватый мох, но все одно изображения покрывала пленка.

– Это… он. – Милисента встала, потянув за собой Чарльза. – Эрханен. Два брата. Старший – Кархедон. Младший – Эрханен. Он решил вывести новые расы, которые стали бы владеть миром. То есть они уже были. А он сделал их совсем другими. Разными. Так сказал. А сиу считают, что сами по себе.

Дракон проступал сквозь камень. Узкая голова, украшенная гребнем, длинная шея, змеиное тело на кривоватых крокодильих лапах. Хвост.

Крылья.

И никакого душевного трепета.

– Думаю, что племена существовали, но не в том виде, в котором сейчас. А он их изменил. Старые драконы вымирали. Свихнулись. – Она провела пальцами по каменной спине, стирая пыль. И показалось, что древний змей вот-вот очнется.

Она все еще сжимала флакон в руке.

– Вы уверены, что это не бред? – вежливо поинтересовалась Молли.

– Иди на хрен. – Милисента даже не обернулась. – Они уничтожили друг друга. Тот, кто привел их в города, тот, кто разрушил эти города и запер в них драконов. И тот, кто владел последним городом. Он сумел как-то поймать брата. И… здесь они умирали.

Она обернулась так резко, что Чарльз едва успел подхватить.

– Извини. Голова кружится, а тело будто чужое.

– Тебе надо отдохнуть.

– Надо. Видишь, даже спорить сил не осталось. – Милисента выдавила кривоватую улыбку.

– Тогда не спорь. Приляг. И… нам еды принесли.

– Еда – это хорошо. Но теперь я знаю, они здесь умирали. – Милисента потянула его за руку к центру зала. – Тут… прямо на полу. Добровольно. Отдавали силу и кровь. Они думали, что сами. А дело вот в этом.

Она показала фиал, который сжимала в руке.

– Капля крови древнего дракона, первого, кто появился в этом мире. Или даже создал этот мир. Все миры!

– Это… большая ценность, – тихо произнесла Молли.

Эдди нахмурился, явно понимая, что подобные ценности государство стремится хранить само.

– Не твоя, – огрызнулась Милли.

– Но ваша ли?

– Мне отдали. – Она надела веревку на шею. – Эта хрень опасна. Ты даже не представляешь, насколько… она…

Милли запнулась.

И замолчала.

Действительно, о некоторых вещах не стоит говорить вслух. По спине Чарльза пробежали мурашки. Капля крови первого существа в мире? Того, чье существование эволюционисты наверняка отвергнут, ибо напрочь выбивается оно из модной теории о происхождении видов.

Но эта капля сводила с ума драконов.

Подчиняла их.

Что она сотворит с людьми?

А ведь наверняка найдутся те, кто пожелает проверить. Кто скажет, что это исключительно науки ради. И для общественного блага. Ведь обществу же лучше, когда в нем царят мир и любовь.

– Он сказал, что другие были несовершенны, что они не могли обходиться сами, – Милисента стояла, вперившись взглядом в пол, будто видела что-то, недоступное Чарльзу. – Он оставил им… те артефакты. Сиу и другие без них вымрут.

Она перекатилась с носка на пятку.

И с пятки на носок.

– Но