– Говори, раз хотел.

– Сложившаяся ситуация не устраивает ни вас, ни меня. Работать, как вы привыкли, я не хочу – ни обвешивать, ни пересортицей заниматься не буду.

– А кто тебе предлагает этим заниматься? Ты за кого нас тут держишь?!

– Уймись, мы не на собрании. Или говорим начистоту, или разошлись.

– Ладно, говори.

– При этом мне ещё месяц в учениках ходить, и за это время вы от меня не избавитесь. Да и потом не факт – у вас некомплект, а добровольно к вам никто из опытных мясников не пойдёт – проходимость маленькая, с лавэ негусто. Марковна до пенсии досиживает, ты Вальку из второго подъезда шпилишь и Маринке из гастрономии присовываешь – у вас тут свои интересы.

– Ты чё базаришь, сопляк?!

– Я ещё раз повторяю – мы или говорим, или нет. Я просто обрисовываю ситуацию.

– Говори, хер с тобой! – дородный Степан тяжело дышал, с ненавистью глядя на говнистого и непростого, как оказалось, сопляка.

– Короче, мы можем сделать рокировку: я ухожу к Паше в девятый, а Олег, его ученик, переходит к вам. Ну, что молчишь?

– Чё-то я не въехал. А им это зачем нужно? Они же там душа в душу вроде живут.

– Давай думать не за них, а за себя. И Паша, и Олег согласны. Только у Олега одно условие.

– Какое?

– Он будет работать, как вы договоритесь, но ты будешь ему платить тридцать процентов от дохода с поляны и с пересортицы. На блатных он, естественно, не претендует, пока своих не наработает.

Степан задумался. Звучало очень разумно. А учитывая, что он слышал про этого Олега от того же Паши, вообще замечательно. Особенно в свете перспективы в противном случае работать не пойми сколько с этим чистоплюем, который сейчас вёл себя очень толково. Что ж он так не работал? Ладно, это его дело, а сейчас надо не упустить шанс. Кстати, и откуда он про девок знает? Ишь прыткий какой.

– Двадцать процентов. И мне надо с Марковной посоветоваться.

– Тридцать. На меньше он не пойдёт.

– Пусть подъедет, побазарим.

– Хорошо. Завтра у него выходной, он заедет в обед, – сказал и пошёл наверх, забрав огромный лоток с нарубленными кусками. И откуда в нём столько силы – вроде соплёй перешибёшь, а жилистый.

Похоже было, что сопляки всё уже решили между собой и в успехе переговоров не сомневались. Ну и ладно, лишь бы срослось. Ученик говорил всё правильно – добровольно в их дыру никто из опытных мясников не пойдёт. Да и не всегда два матёрых медведя уживутся в одной берлоге, а у него характер был не сахар, и в торге об этом знали. И всё-таки зачем Паше этот чистоплюй? Он же ему рассказывал про него. Что-то здесь нечисто. А впрочем, он точно выигрывает, так какая разница. Вот Марковна обрадуется. Она очень боится, что Романов затаил на них обиду после неудачной попытки его вытурить и сдаст их ментам, чтобы отомстить. Гоняет баба – он был уверен, что Ромка на это не способен. Чувствовалась в нём своя правда, и не было в ней места доносам и подлости – он скорее в драку кинется, даже без шансов на победу, но стучать не будет. Степан его терпеть не мог, но испытывал странное уважение, хотя старался не признаваться в этом даже себе.

На следующий день подъехал шустрый парнишка, представился Олегом, и они обо всём договорились. Степана поразило, как тот всё схватывал на лету. А ещё у них обнаружилось много общего, несмотря на разницу в возрасте, – того тоже в жизни интересовали только деньги и женщины. И чтобы достаток в доме был. Чтобы всё основательно. Без этих розовых соплей про честный труд и чистую совесть. Он, правда, сказал, что не пьёт, но это дело наживное – в этом Степан не сомневался. Не бывает такого, чтобы мясник да не пил. Сработаемся. Как пить дать сработаемся!

Марковна была счастлива и тут же накатала заявление в торг с просьбой об обмене. А что касается совести, так она была у Степана совершенно спокойна. Он пашет как вол и должен за это получать соответственно. А если государство считает иначе, то он сам обеспечит себе достойную жизнь. Покупатели с этих копеек не обеднеют, а все разговоры, что мясники жируют, ведут те, кто сам никогда в разрубочной не был, а протирает штаны в конторах. Вот так! Сами спим спокойно и вам того же желаем.

Довольны оказались все участники рокировки, придуманной Ромкой, которому она была нужна больше всех. Мысль пришла в голову после жалобы Олега, что его руковод забирает себе всю «левую» выручку, а ему отстёгивает какой-то жалкий червонец за смену. По словам Олега, Паша был патологически жаден и готов был сам пахать круглосуточно, лишь бы ни с кем не делиться. Один случай со слепым покупателем чего стоит! Это ж надо обсчитать человека в два раза! Ромке показалось, что Олег произнёс это даже с некоторым восхищением. Ситуация осложнялась и тем, что у них в смене было два постоянных мясника, кроме ученика. Был ещё один Олег, помоложе Паши, но тоже взрослый парень, после армии и уже опытный мясник. Они постоянно грызлись с Пашей из-за денег, а тут ещё ученик появился. Конечно, приятно, когда кто-то на «поляне» торгует, а ты сидишь в подсобке и киряешь, но как доходит до того, что надо делиться, становится не так приятно.

Ромка слушал стенания Олега, и в голове складывался пазл. Он попросил познакомить его с Пашей и сразу пригласил того поужинать в ресторане. Кто бы отказался, но только не Паша. Тот явился сразу после работы, как был в рабочей одежде, даром что без фартука, и заказал на семерых. Ромка крякнул, но овчинка стоила выделки, и он знай подливал Паше. Когда тот расслабился, но не обмяк окончательно, перешёл к делу:

– Паш, а тебе вообще ученик в смене нужен?

– Мне никакой ученик нигде на хрен не нужен!

– Но Олег же нормально колбасит.

– Да пошёл он на хрен со своей колбасой. Без году неделя, а уже денег хочет! Ваще офигевшая молодёжь пошла! Я год проработал на «поляне» и о деньгах даже не заикался. Кормят – и на том спасибо! Вот ты же со Стёпки не просишь?

– Так я и в клювике не ношу.

– Ну и дурак! А почему, кстати? Тебя, кстати, тогда на собрании это… Марковна подставила, сука! Старая п…да! Наливай!

– Слушай, Паш, а что, если вместо Олега