–Это круто!– говорю я, пытаясь вспомнить, как выглядела Элизабет Тейлор.

–У меня она тоже есть!– гордо говорит брат.

–Что?– Я наклоняюсь ближе, чтобы рассмотреть его лицо.

У Вика действительно очень густые ресницы. В детстве из-за этого его часто принимали за девочку – особенно если мы не успевали его вовремя подстричь.

–Откуда ты знаешь, что у тебя он есть?– спрашиваю я.

–Потому что гляди – мои ресницы не просто густые. Они растут в два ряда.

Я внимательно разглядываю его глаза. Вик прав – ресницы растут одна над другой, а не просто в один ряд.

–Это… плохо?– спрашиваю я.

–Это может вызывать раздражение,– говорит он.– Но у меня, к счастью, такого нет. Дистихиаз встречается очень редко. Но это аутосомно-доминантное расстройство.

Я в непонимании смотрю на него.

–Передается от родителя ребенку,– услужливо подсказывает Вик.

–У мамы он был?

–Откуда мне знать?– хмурится брат.

Иногда я забываю, что он совсем ее не помнит. Мать никогда не навещала Вика с тех пор, как оставила его на нашем пороге.

Думаю, папа иногда общался с ней. Более того, теперь я почти уверена в этом после того, что сказала мне Эли. Только от отца мама могла получить ту фотографию.

Эли сказала, что мама повесила ее на зеркало. От этого мне не по себе.

На самом деле это меня бесит. У нее не было никакого права иметь мою фотографию, если она ни разу не удосужилась прийти и посмотреть на свою настоящую дочь во плоти, хотя я все это время жила в том же районе.

–Это действительно круто,– говорю я Вику, пытаясь выкинуть из головы мысли о нашей матери.– Рада, что ты занимаешься.

–Мне нужно пройти весь курс до конца лета,– отмечает он.

–Здорово, Вик. Я горжусь тобой, чувак.

Я взъерошиваю его карамельного цвета волосы, вставая из-за стола. Вик действительно очень красивый парень. Он перенял много маминых черт, хотя брат гораздо светлее.

Я пытаюсь вспомнить, были ли у мамы густые ресницы. У нее были большие темные глаза, как у нас с Виком, но я не припомню, чтобы ресницы были какими-то особенными.

Вообще, как бы мне ни было неприятно это признавать, единственный человек, у которого я видела такие же ресницы, как у брата,– это Белла Пейдж. И я знаю ее достаточно давно, чтобы понимать, что они были такими еще в детстве. Она не наращивала их, как большинство девушек в наши дни. У Беллы всегда были густые темные ресницы, даже когда она была просто тощей светленькой девчонкой…

Мой желудок странно сжимается.

Я как-то видела родителей девушки на церемонии вручения аттестатов. Ее мама была стройной блондинкой, как и сама Белла. Отец был высоким лысым мужчиной. Но у него была одна очень выразительная черта – густые темные брови и ресницы. Они придавали ему странную женственность, которая никак не сочеталась с мужественным лицом.

Это просто совпадение. Я уверена.

–Слушай, Вик,– говорю я.– А насколько редкий этот дис… эта мутация?

–Не знаю,– пожимает плечами он.– Может, одна на пятьдесят миллионов?

Что ж, черт.

Это довольно большое совпадение.

* * *

Я должна сейчас работать в мастерской, но вместо этого нахожусь в деловой части города, в финансовом округе.

Здесь работает отец Беллы. Он глава «Альянс-банка» на Ла-Салль-стрит – во всяком случае, так сообщил мне «Гугл». Эту информацию подтверждает и каталог компании, расположенный над стойкой регистрации.

Конечно, я не настолько глупа, чтобы расспрашивать надменную администраторшу. Она в жизни не пропустит меня к сияющим дверям кабинета Рэймонда Пейджа. Банковские управляющие не встречаются с первыми попавшимися механиками, зашедшими с улицы.

Она и так уже с подозрением наблюдает за мной, учитывая, что десять минут кряду я без дела слоняюсь по лобби, одетая в джинсы и толстовку вместо костюма и портфеля, очевидно, необходимых для доступа на верхние этажи.

Завершив очередной телефонный звонок, администраторша посылает мне ледяной взгляд и спрашивает: «Я могу вам чем-то помочь?»– тоном, которым людям обычно сообщают, что у них расстегнута ширинка.

–Я жду… дядю,– запинаясь говорю я.

Она недоверчиво вздергивает бровь.

Я отворачиваюсь и осматриваю помещение в поиске укромного уголка, где я могу скрыться с ее глаз и подождать, когда Рэймонд спустится.

Уже почти время обеда, и, если он не планирует есть в кабинете, наверняка пойдет в один из близлежащих фешенебельных ресторанчиков, чтобы отведать стейк и пропустить бокальчик мартини.

Лобби отделано черным мрамором и гладкими зеркальными плитами. Особо прятаться негде – нет даже растений в горшках, за которыми можно было бы согнуться в три погибели. Администраторша все чаще бросает на меня нетерпеливый взгляд. Кажется, она вот-вот позовет охрану.

В этот момент звенит лифт. Золотые двери расходятся, и оттуда выходят трое мужчин в деловых костюмах. Посередине идет высокий лысый – явно главный среди них.

Рэймонд Пейдж.

Я устремляюсь к нему наперерез.

С противоположной стороны к нам бросается охранник. Он лучше моего знает, кто такой Рэймонд Пейдж, и не собирается меня к нему подпускать. К несчастью для него, я ближе. Я встаю прямо перед Рэймондом, и у него не остается другого выбора, кроме как остановиться или врезаться в меня.

–Что?– раздраженно бросает он, прерывая беседу с одним из сопровождающих.

–Мистер Пейдж?– говорю я.

–Да?– холодно спрашивает он.

Рэймонд смотрит на меня своими темными ястребиными глазами, его кустистые брови сомкнулись над клювообразным носом. У него грубая толстая кожа лица, исполосованная морщинами. Но нелепый двойной ряд ресниц, подчеркивающий его глаза, будто подводка, нельзя спутать ни с чем.

–В чем дело?– снова грубо спрашивает он.

–Я… знакома с вашей дочерью Беллой,– бормочу я.

–В таком случае вы должны знать, что не стоит отвлекать меня от работы,– резко говорит Пейдж.

Он толкает меня плечом и выходит на улицу, его подчиненные спешат следом. Дорогу мне преграждает охранник.

–Вам пора,– говорит он, скрестив руки на груди.

–Как раз ухожу,– отвечаю я и направляюсь к противоположным дверям.

Поверить не могу. Упоминание дочери нисколько не заинтересовало Рэймонда. Ни капли любопытства. Ни малейшего беспокойства, что с ней могло что-то случиться.

Я почти сочувствую Белле.

Как вдруг вижу ее идущей по лобби под руку с последним человеком, которого я ожидала здесь встретить,– Неро Галло.