подпер своей машиной джип еще и сзади, выбрался и поспешил во двор. Джиповод что-то попытался вякнуть, но Виктор послал его так далеко и убедительно, что тот предпочел заткнуться. Тем временем со двора в хвост «Газели» пристроились еще две машины, сделав его маневры окончательно невозможными. Газелист философски вздохнул, закурил и уселся на металлическое ограждение, не обращая внимания на ревущие клаксоны собравшихся. Ему спешить было некуда.

Виктор вбежал во двор. Огляделся. Ирочка сказала, что мастерская расположена в подвале. Входа в подвал было два, с обоих торцов дома. Какой из них?

Макаров подбежал к ближайшему. Семь заплеванных ступенек вели вниз, к железной двери, выкрашенной мерзкой коричневой краской. Возле самой двери валялась пластиковая полуторалитровая «сиська» из-под крепкого пива. Вряд ли она попала сюда за последние полчаса. Значит, эту дверь не открывали.

Виктор ринулся ко второму торцу, едва не сбив с ног какую-то бабульку с маленькой собачкой, которая тут же залилась визгливым лаем. Здесь ступеньки тоже не блистали чистотой, но все же выглядели поаккуратнее. Виктор перевел дыхание и медленно, сдерживая себя изо всех сил, спустился к двери. Рядом с ней к кирпичной стене была прикручена небольшая металлическая табличка – «Мастер Струн». Именно так – оба слова с большой буквы. Сверху эту табличку видно не было. Сюда приходили только те, кто и без того знал, куда идет.

Истеричное гудение клаксонов запертых во дворе автомобилей, шум набережных неподалеку, все остальные звуки большого города – словно отодвинулись. Будто у включенного телевизора не просто пригасили звук, а вынесли его в другую комнату и закрыли за собой дверь. Виктор потер рукой шрамик, не дающий ему покоя уже несколько дней. Странно, но сейчас он никак себя не проявлял. Будто затаился. Потянул дверь за металлическую скобу, заменяющую ручку. Дверь оказалась незапертой и без единого звука отворилась. Впереди тянулся узкий, слабо освещенный коридор, застеленный серым дешевым ковровым покрытием. Виктор шагнул вперед.

В подвале было прохладно, но сухо. Стены отделаны недорогим, но прилично выглядящим пластиком. Трубы и другие коммуникации убраны под фальшпотолок. Судя по длине коридора, мастерская занимала как минимум треть подвала. То есть этот Мастер Струн либо очень и очень обеспечен, либо обладает серьезным влиянием в районной управе, а то и на городском уровне. Потому что в этом районе, вплотную прилегающем к Садовому кольцу, помещение подобного размера стоит бешеных денег.

Дежурное светодиодное освещение почти не рассеивало царящего тут полумрака. Крадучись, Виктор двинулся вперед по коридору. Ковровое покрытие заглушало звук шагов. По обеим сторонам коридора были закрытые двери. Не так уж и много – по три или четыре с каждой стороны. Виктор открыл одну из них. Склад материалов. Многочисленные полки с коробками, мотки проволоки, склянки с непонятными реактивами.

От второй двери тянуло теплом. Особенно это чувствовалось в прохладе коридора. Виктор толкнул дверь, шагнул внутрь и отшатнулся. Приличных размеров помещение было залито янтарным светом от ламп, а вдоль стен стояли десятки больших аквариумов или террариумов. В них копошились, ткали свою бесконечную нить сотни здоровенных пауков необычной внешности – с длинными узкими тельцами и огромными тонкими ногами. Некоторые из них быстро носились по своим владениям, издавая тихое, зловещее шуршание. Виктор попятился. Вообще-то пауков он не боялся. Но не таких огромных и не в таких количествах.

До следующей двери пришлось пройти метров пятнадцать. И с каждым шагом все сильнее начинало колотиться сердце. Знакомый запах коснулся обоняния. Едва ощутимый поначалу, он становился все отчетливей по мере приближения к двери.

Запах сгоревшего пороха. В помещении недавно стреляли. Но в подвале царила мертвая тишина. И это приводило в отчаяние. Виктор замер у двери, не в силах заставить себя войти. Он боялся того, что увидит там. Боялся гораздо больше, чем жутких гигантских пауков.

Помедлив несколько секунд, он присел. Если кто-то будет стрелять сквозь дверь, пули пройдут выше. Так учили. Протянул руку и очень медленно повернул ручку. Резко толкнул дверь и отскочил в сторону. Так тоже учили. Стремительно скользнул внутрь, сделал движение вправо и тут же переместился влево, уходя с линии огня. И так учили. Прижался к стене.

Маневры были напрасны. Ни один звук не нарушал тишину комнаты. Его взгляд забегал по ней. Это мастерская. Полки с инструментами. Небольшие станки. Все очень опрятно и чисто, никакой пыли и мусора. Больше похоже на лабораторию, чем на рабочее место.

Видимо, подсознание направляло взгляд, не давая ему увидеть то, что видно лучше всего. То, что находилось в самом центре. Небольшой верстак. И то, что на нем лежало.

Тело Ирочки. Именно тело, потому что она была мертва. Верстак был чуть больше метра в длину. Руки, ноги и голова Ирочки свешивались с него абсолютно безжизненно. Кто видел мертвых, не спутает их с тем, кто находится без сознания. Никакие мышцы, связки, сухожилия не удерживают конечности мертвого человека, и они провисают так, как это не бывает, если человек жив.

Виктор сделал шаг и едва не упал. Он не чувствовал ног. Они существовали отдельно от тела. Сигнал от мозга проходил к ним, казалось, не напрямую, а через ретранслятор, поэтому они реагировали с задержкой. Но все же он собрался с силами и смог сделать нужные три шага.

На тонкой шее Ирочки вспухла красная борозда. Ее душили струной. Или паутинным шнуром. Какая разница? Ее душили. Но ее лицо не было обезображено, не побагровело, не вздулось. Значит, умерла она не от удушения. Ее пытались задушить, но не задушили.

Запах сгоревшего пороха в мастерской чувствовался отчетливо. Кто здесь стрелял и в кого? Макаров опустил взгляд. Рука Ирочки свешивалась почти до пола. В нескольких сантиметрах от ее бледных пальцев лежал табельный «Глок».

Ее открытые глаза совсем не поблекли, выглядели такими живыми, что Виктор на секунду поверил в чудо. Он протянул руку и положил ей на грудь в отчаянной надежде почувствовать пусть слабые толчки сердца. Она была еще теплой, но под обманчивой упругой мягкостью женской груди не происходило никакого движения.

– Даже не надейся, – раздался тихий голос и послышалось сдавленное хихиканье.

Макаров застыл. Тонкий невыносимый звон в ушах прекратился, будто выключили. Зато вместо него внутри черепа застучали мягкие молоточки. От их ударов височные кости, казалось, начали выгибаться наружу.

Медленно, очень медленно Виктор повернулся в ту сторону, откуда донесся голос, стараясь держать руки чуть приподнятыми, чтобы не спровоцировать выстрел. Это решение оказалось правильным. В углу мастерской, между двумя шкафами, забился какой-то человек. В слабом свете дежурных ламп он