Шрифт:
Закладка:
Может быть, я ошибаюсь, может быть, противник очень искусно маскирует свои приготовления к наступлению, но, анализируя расположение его танковых частей, недостаточную плотность пехотных соединений, отсутствие группировок тяжёлой артиллерии, а также разбросанность резервов, считаю, что противник до конца мая перейти в наступление не может...»
Естественно, маршал Жуков, инспектируя наши соединения, вскрыл серьёзные пробелы в подготовке войск к активной обороне. Так, оборона 48-й армии «организована жидко и с очень слабой артиллерийской плотностью, и если противник ударит по армии Романенко и вздумает обойти Малоархангельск с востока с целью обхода главной группировки Костина, то Романенко не сможет сдержать удар противника. Резервы же фронта расположены главным образом за Пуховым и Галаниным, вовремя на помощь Романенко подоспеть не смогут».
Маршал Жуков предлагал усилить армию Романенко за счёт резерва Ставки двумя стрелковыми дивизиями, тремя танковыми полками Т-34, двумя миномётными или артиллерийскими полками РГК[11]. Суммируя эти и другие недостатки в подготовке войск фронта, маршал Жуков констатировал: подготовка Костина к наступлению не закончена. Проработав этот вопрос на местности с Костиным и Пуховым, он пришёл к выводу сдвинуть участок прорыва на два-три километра западнее намеченного Костиным участка и пустить в первом эшелоне один усиленный корпус с танковым корпусом западнее железной дороги. Но чтобы сделать прорыв наверняка, Костину нужно ещё перебросить один артиллерийский корпус. Боеприпасов фронт имеет в среднем полтора боекомплекта. «Прошу обязать Яковлева (начальник Главного артиллерийского управления и член Военного совета артиллерии Красной армии. — А. 3.) в двухнедельный срок доставить фронту три боекомплекта основных калибров», — писал маршал Жуков.
— Что скажете? — сухо спросил Верховный Антонова, когда прочёл депешу маршала.
— Считаю, надо сделать всё, о чём просит вас Жуков, — ничуть не смущаясь, ответил Антонов.
Молотов, чему-то усмехнувшись, заметил:
— Иосиф, я вижу, тебе скоро генштабисты будут ставить ультиматум, мол, давай всё, о чём просит представитель Ставки на фронте.
— Ты не прав, Вячеслав, — оборвал его вождь. — Зачем накалять страсти? Маршал Жуков за славой не гоняется, это она за ним едва успевает...
У Антонова было такое чувство, словно донесение маршала Жукова огорчило Верховного и теперь он не знает, как ему быть, а тут ещё Вячеслав Михайлович бросил реплику...
Генерала армии Рокоссовского (ему это звание было присвоено в апреле 1943 года. — А. 3.) Сталин весьма ценил, относился к нему с уважением, и не было случая, чтобы он накричал на него или в чём-то обвинил. Верховный знал, что Рокоссовского очень любили все те, кем он командовал, за его простоту и доброту к людям. Знал Верховный и о том, что Жуков порой был грубоват с людьми, зато никогда не терялся в боевой обстановке и быстро находил такие решения, которые вели наши войска к победе над врагом на поле брани. Верховному это импонировало, и за это он воздавал должное маршалу. Да, всё то, что вскрыл в войсках фронта Жуков, слегка огорчило Верховного. Но что поделаешь — у маршала такой стиль работы, и он был по душе Сталину. К донесениям Жукова он привык, ценил их прежде всего за то, что в них каждая строка дышала суровой фронтовой жизнью, маршал не только указывал на недостатки в войсках, но и предлагал конкретные меры по их устранению.
— А не перестраховка ли это со стороны маршала Жукова? — спросил Молотов. — Разве то, о чём он тебе доносит, нельзя было устранить на месте? К тому же Георгий Константинович инспектировал войска не один, а с командующим фронтом, командармами.
— Я не думаю, что вскрытие недостатков в войсках — это перестраховка, — задумчиво возразил Сталин. — Жуков пишет, казалось бы, о простых вещах, но в них глубокий смысл. Ведь из-за недоработок может сорваться вся операция. Конечно, как представителю Ставки на Центральном фронте Жукову хочется — и это правильно! — чтобы войска Рокоссовского взяли верх над врагом, вот он и просит усилить фронт резервами. Но в этот раз речь идёт не о танках, для Рокоссовского он просит дать из резерва Ставки артиллерийский корпус.
— Для чего? — снова подал голос Молотов. — Ведь у него есть своя артиллерия.
— Генерал армии Рокоссовский хочет наверняка прорвать оборону врага, а своих орудий у него для этого недостаточно, — пояснил генерал Антонов.
— Вот именно! — воскликнул Верховный. Он .прошёлся вдоль длинного стола, с минуту постоял у оперативной карты и подошёл к генералу Антонову. — Вечером я переговорю с Рокоссовским по этому донесению, а потом решим, как нам быть... А что у Ватутина, вы ему звонили?
Антонов объяснил, что час тому назад он разговаривал с командующим Воронежским фронтом. У него почти закончены работы по глубокоэшелонированной обороне, осталось доделать кое-что по мелочам.
— Просил дать ему что-нибудь из резерва? — полюбопытствовал Верховный.
— Нет.
— А вот у меня неделю назад он просил танки из резерва Ставки, — усмехнулся Сталин. — Есть у Николая Фёдоровича цыганская привычка: дай ему то, другое...
Вечером Сталин, как и говорил Антонову, позвонил Рокоссовскому. Поинтересовался ситуацией на Центральном фронте, потом завёл речь о донесении маршала Жукова.
— Вы в курсе этого документа? — спросил Верховный.
Рокоссовский подтвердил: да, представитель Ставки ознакомил его с этим донесением, и он согласен с критикой в его адрес и с теми предложениями, которые высказал маршал.
— Для меня, товарищ Иванов, очень важна просьба Жукова о выделении Ставкой из своих резервов артиллерийского корпуса, — добавил Рокоссовский. — Этот корпус поможет нам прорвать вражескую оборону.
— И всё у вас? — уточнил Верховный.
— Нет, — резко отозвался генерал армии. — Надо решить и вопрос с боеприпасами. Фронт имеет в среднем полтора комплекта снарядов. Это очень мало, о чём я докладывал генералу Яковлеву. Николай Дмитриевич обещал помочь, но пока ничего не сделал.
— Вы получите на фронт три боекомплекта основных калибров, — произнёс Верховный. — Я сейчас прикажу генералу Яковлеву срочно удовлетворить вашу просьбу. Что ещё вас беспокоит?
— Всё остальное, товарищ Иванов, решим своими силами.
— Желаю вам добиться успеха! — И Сталин положил трубку.
«Кажется, Верховный разделил мою тревогу и поможет
