всех егерей и Ваньку, езжайте в город. Нужно купить дешёвую местную одежду. Покупайте готовую, да даже у старьёвщика. Всем бороды сбрить. Назначаю операцию под названием «Багдадский вор» на послезавтра. Вы мне все нужны. Ясно.

— У-у-у.

— Ясно?!

— Как без бороды?

— Молча. Сказал, все нужны и выделяться не должны. Не по грибы идём. Эти товарищи будут за жизни свои никчёмные цепляться.

— Ну, у них же ходят бородатые.

— Ходят. Только не с такими чёрными и большущими. Всё. Потом новые вырастите. Пока до дома доберётесь, в два раза больше будут. Это боевая операция.

— Хорошо, хан, а что делать будем?

— Пока дуйте за одеждой. На всех купите, главное, чтобы по размеру подходила.

Событие тридцать шестое

Цена — это то, что вы платите. Ценность — это то, что вы получаете.

Уоррен Баффет

Решил и сам на рынок на разведку прогуляться князь Витгенштейн. Каждый солдат должен знать свой манёвр, а уж командир точно должен досконально знать театр военных действий. Рынок был типа Сенного в Петербурге. И сено и дрова продавали и животных всяких разных. Брехт сразу к коням направился, и не пожалел. Среди обычных и даже вполне себе породистых коньков и лошадок выделялись два представителя этого семейства. Это были тяжеловозы. Скорее всего — Першероны, а может быть, в Австрии есть своя порода. Хлипенький мужик, в довольно поношенном кафтане, продавал двух жеребцов. Как на подбор. Оба в холке по метру восемьдесят примерно. Оба вороные, только у одного на груди звезда белая и бабки, а у второго только бабки. И ноги мохнаты и грива с хвостом мощные. Загляденье. Брехт спросил, что за порода, и сколько мужик за обоих просит. Всё же не першеронами оказались жеребцы. Это местная австрийская порода, которую называют «Норикер». Второе её название — «пинцгауэр» происходит от австрийской местности Пинцгау, там норикийская порода сохранилась.

— Это бракованные лошадки, герр Петер, — Брехт так и представился «Хер Петер».

— В смысле? Красавцы же? — не понял Пётр Христианович.

— Нет. Бракованные. Это отец и сынок его. Закрепился неправильный окрас. Настоящие норикеры должны быть игреневой масти с белой гривой и хвостом. Потому дёшево продаю, по тысяче гульденов.

— Беру. Стоп. А эти твои игреневые норикеры тогда сколько стоят?

— Тысячи полторы. — Это, как и в России на ассигнации, если пересчитывать. Местный гульден, как раз равен русскому ассигнационному рублю.

— А есть у тебя? — Брехт прикинул, что если этих гигантов попытаться повязать с армянскими лимонными лошадками, то можно интересную породу получить. Лимонных тяжеловозов с белой гривой и хвостом. Сказка.

— Могу завтра одного жеребца привести.

— Приведи. — Уходя на эту рекогносцировку Пётр Христианович взял с собой пять тысяч фальшивых гульденов. Купюрами по пятьдесят гульденов. Надо же начинать их тратить. Часть в пыли повозил. Несколько бумажек на пару подержал, несколько просто согнул грязными руками туда-сюда. В результате, деньги новыми, точно не смотрелись. Отличить их могут только профессионалы, да и то если им попадётся двойник этой купюры по номерам. Так что, расплачиваясь под чужой личиной, Брехт вообще не беспокоился. Не побежит же этот коннозаводчик сразу в банк, а там сразу искать двойную купюру точно не начнут. А когда, или если, всплывёт подделка, то он уже далеко будет и высокого небогато одетого короткостриженого немца можно долго искать в Европе.

Договорившись на завтра с герром Паулем, Пётр Христианович сделал круг по рынку, пока Ванька присматривал за покупкой. Больше интересных коней не было. Зато были коровы. Сементалки были. И стоили недорого. И чего?! Как их доставить в Студенцы или в Дербент. На самом деле за морем телушка полушка, да рупь перевоз. Ну, купит он пару коров и быка. Ну, ладно пять коров и быка. Догнать до Рейна своим ходом? Это километров шестьсот. Ну, допустим. Можно человека нанять. Потом на барже по Рейну до Северного моря, потом морем до Петербурга. Потом по Мариинской системе до Москвы. Ну, два года пути. А если потом ещё в Дербент везти. Сколько на самом деле будет перевоз стоить. Далеко не рубль. Будет далеко за сотню рублей. Да кормить. На этих шестерых коров уйдёт тысяча рублей точно. Сколько потом нужно вырастить и продать этих коров, чтобы окупить эту тысячу. Всей жизни не хватит. А можно ли так считать? Ведь крестьяне в Студенцах или Дербенте просто станут лучше жить. И потихоньку порода размножится и в соседних деревнях чуть да поднимется уровень жизни.

Так. А если с этой стороны. Посмотреть. Тут по Дунаю можно спуститься на барже до Чёрного моря. Там пересадить коров на корабль и отправить их в Крым. Крым? В Крыму с травой всё не очень хорошо, там летом всё выгорает и воды не лишку. Единственно радует то, что у него имение стоит на берегу реки Судак, хоть с водой не будет проблем. Не купил бы. У него в Студенцах есть сементалки. Похуже чем те, что выстроились сейчас, демонстрируя стати здесь, на рынке. Ну, можно попробовать поискать быка поздоровше и улучшить породу. Уж больно дофига головных болей с транспортировкой. Не купил бы. Но тут проходя мимо очередных бурёнок остановился. Ух, ты, умеют же делать! Коровы были интересного цвета. Белого, не прямо белоснежного, чуть изжелта, но всё же скорее белого, и никаких пятен — ровный окрас. Коровы крупные, килограмм по шестьсот живого веса, а бык там на всю тонну тянул. То, что и заказывал. Пять коров и бык. И стоили смешно, по сто гульденов коровы и триста гульденов бык. А что деньги дармовые. Отправит их в Судак. Каринтийский блондвих (немецкий: Kärntner Blondvieh) порода называется. Если переводить дословно, то — Каринтийская блондинка. Купил блондинок, отвёл к Ваньке и дальше пошёл.

А не шлось. Брехт, собираясь на рынок, про коров и лошадей особенно не думал. Думал о том, как воришку поймать. Придумал следующее, повесил на пояс большой кошель и потом отдельной ещё верёвочкой тоненькой сплетённой из белого конского волоса привязал кошель к пряжке ремня. В кошель, чтобы не рисковать, камней обычных наложил снизу и только сверху несколько металлических гульденов сунул. Не успел и двух десятков шагов отойти от Ваньки, как его верёвочка из конского волоса за пряжку ремня дёрнула, и даже его стокилограммовую тушку слегка развернула, такой сильный был рывок.

Пётр Христианович не был готов, забыл с этими коровами про карманников, на которых охоту решил устроить. Юноша лет восемнадцати, пока князь Витгенштейн ушами хлопал, поняв, что