в Париже, да уже решено, а сейчас только мелкие склоки тут улаживаются, кое-кому чуть денежек отсыпают, чтобы не бухтел, или городок какой. Больше всех пострадали епископства. Их аннулировали полностью. Всё, власти теперь светские во всех немецких государствах.

А самое прикольное, что все эти склоки происходят в Вене, которую как раз и общипывают. А Франц даже пытается делать вид, что он тут значимый персонаж.

С дедушкой императрицы расстались холодно, ничего Брехт ему не пообещал и ничего не попросил. Отделался фразой, что поспособствует родственнику Российской императрицы в меру своих возможностей.

Пётр Христианович, уже было, совсем решил, что с родственниками Александра он покончил, в смысле, что мог, пообещал, а делать всё равно ничего не собирался, и можно уже скататься в Линц, посмотреть на оружейную фабрику, но был в своих смелых мечтах остановлен. На следующий день прибыл посыльный, который пригласил русского посла на бал, что давал император. Какой повод? Да никакого. Собралось вместе куча всяких герцогов и князей, вот, и решили пляски устроить.

Танцевать Пётр Христианович не собирался, но и отказываться от приглашения не стал. Хоть посмотреть на самый пафосный двор в мире. Да, было на что посмотреть. Народу в бальном зале собралось под двести человек. Все в золоте. Это мужчины. В основном все в военной форме с эполетами и аксельбантами. Дамы же все в этих новомодных греческих полупрозрачных туниках с открытыми всем взорам, ощупывающе-заинтересованным, титьками. Пётр Христианович, как истинный эстет, на дам тоже пялился. Что можно сказать? Можно сказать, что есть очень приличные экземпляры, но есть и такие швабры и вешалки, что можно только посочувствовать их мужьям и зятькам будущим. Дочь же на мать будет похоже. Одна девица несколько раз бросала на князя непонятные взгляды, но подходить, не подходила. Должно быть, правила этикета не позволяли. И тут как раз появился сам император Франц второй с тем самым человеком из правительства, что Брехта опекал в Вене. Человечек отыскал глазами Брехта и к нему поспешил.

— Князь, вас хочет видеть император. Пройдёмте.

Император между тем поднялся на возвышение небольшое в три ступеньки, на котором располагался оркестр. Наверняка из Венской оперы притащили. Музыка смолкла и все двести человек уставились на князя Витгенштейна, который по образовавшемуся резко проходу вынужден был пройти к этим ступенькам под сотнями изучающих взглядов.

Брехт, чуть выбитый из колеи этим вниманием, прошёл по проходу, и вдруг оказалось, что его решили наградить орденом. Ну, он же рассказал Францу о своей победе над персами с помощью осликов бедных. Рассказал и забыл, а впечатлённый столь неординарным убийством бедных животных, император решил его к ордену представить. Назывался орден — Военный орден Марии Терезии. Брехту выдали саму низшую, оказывается, его степень, рыцарь или кавалер по местному. Белый эмалевый крест на колодке пристегнули к груди Петра Христиановича и народ стал подходить и обнимашки устраивать. Одним из последних подошёл и дедушка императрицы российской Карл Фридрих Баденский. Подошёл с той самой девицей красивой, что с Брехта взгляд не сводила.

— Это моя внучка, Петер, и сестра вашей императрицы — Мария Елизавета Вильгельмина Баденская, а сейчас герцогиня Брауншвейг-Вольфенбюттельская. Замуж выскочила недавно за Фридриха Вильгельма Брауншвейг-Вольфенбюттельского. Он сейчас в Пруссии, командует корпусом. Война на носу, вот и отозвали его. Да ещё поляки там чего-то устроили. Бунтуют. Не откажите, князь, вручаю вам на сегодня заботу о внучке, сам-то плохо себя чувствую, сбегу, стар. А вы молодёжь развлекайтесь. Да, Петер, я тут сегодня утром одну интересную бумагу из Парижа получил, от … Ну, не важно. Ты бы зашёл завтра ко мне. Есть что обсудить.

— Всенепременно. Сразу после завтраку и загляну.

— Ну, уж после завтрака. Спишь, небось, до полудня, это мы старики птички ранние. Как проснёшься, так и навести. А теперь разрешите откланяться. Танцуйте, веселитесь.

Событие тридцать четвёртое

Мы должны считать потерянным каждый день, в который мы не танцевали хотя бы раз.

Фридрих Ницше

Интересно, не сильно эта младшая сестрёнка на старшую похожа. Словно и не сестра. От разных отцов? Лёгкие сейчас нравы. Сестрёнка, вон, от Чарторыйского девочку родила. У Александра жена блондинка и глаза васильковые, а тут чернявая девица с серыми глазами, разве что ростом примерно равна. Тоже за метр семьдесят. Для нонешних времён — просто дылда. Половина танцующих мужчин меньше ростом. Так это ещё сейчас шпилек с лабутенами не придумали. На них вообще бы с Брехта ростом была. А ещё старшая сестра молчунья, а эта чирикала, не переставая, ни на секунду рот не закрывался, ни на минуту. Дефицит общения? Не повезло девушке. Сразу, можно сказать, после свадьбы мужа назад в армию отозвали и теперь одна с дедом и матерью. Скучно девушке.

А ещё она как-то странно вела себя, для совершенно незнакомой Петру Христиановичу девицы, а ну, да женщины. Не вязалось это слово к девятнадцатилетней принцесске. Так вот, подошёл её пригласить на очередной танец какой-то прыщ мелкий из местных прынцев, а она холодно эдак на него взглянула, сделала носиком «фи», задрав его, и сказала, через губу, этому полковнику, что она, мол, ангажирована князем Витгенштейном на весь вечер. Проваливай, мелочь пузатая. Ну, и правда, есть у товарища пузико. Мелочь? Бывает, не вырос, рыбий жир в дефиците у них в герцогстве. Только вот Брехт не очень отчётливо помнил, когда он успел эту Марию Елизавету с Вильгельминой ангажировать, да ещё и на весь вечер. Ну, не обманывать же пузатенького полковника, пришлось пристраиваться к танцующим польский танец.

— Жарко, — после этого вполне себе не сильно быстрого танца (не Рок-н-ролл), пыхнула на него принцесса и потребовала шампанского. Пришлось пройти в соседнюю залу, где на столах стояли бокалы или фужеры, знать бы ещё, чем отличаются. Ливрейные слуги наполнили им по фужеру, всё же. Узкие — это, наверное, фужеры.

— Ещё, — Мария и за Елизавету (второе имя) тоже решила выпить. А у Брехта у самого куча дополнительных имён на такой случай имеется. Он тоже за Людвига выпил. Потом снова потанцевали и опять принцесске жарко стало. Вот, алкоголичка. И снова — здорово, два фужера, Брехту пришлось за Адольфа теперь пить. Не сильно повезло, дали родители имечко замаранное. (Людвиг Адольф Петер).

— Князь, проводите меня в мою комнату, — допивая шампусик, икнула Мария.

Ох, не понравилась Брехту эта просьба. Как-то двусмысленно она прозвучала. Оказалось, что ещё и не в комнату, а во дворец соседний пришлось идти. Дедуля не больно большой перец, и