— Это хорошо, что слышал. Должен понимать, что я заговоренный. Даже не пробуй шутить со мной.

— Предлагаешь перемирие? — плеснув себе на два пальца в стакан, спросил Борщевик.

— Какое перемирие? — искренне удивился Малахов.

— Нет?

— Никакого перемирия между нами быть не может. Или ты, или я, одно из двух! — отчеканил Артем.

— Жестко! — Борщевик смотрел на него с угрозой, за которой прятал смущение.

— А ты думал, тебе это с рук сойдет?

— Это ты о чем?

— Земский, Хохлатов, Чирский.

— Ты ничего не докажешь.

— Что вы здесь делаете, гражданин Борщовников? — строго и официально спросил Малахов.

— Где здесь?

— В доме номер пятьдесят семь по улице Береговая.

— А что не так?

— Как вы можете объяснить убийство гражданки Козоевой?

— Ты меня ни с кем не путаешь, начальник? — скривился Борщевик.

Но Малахов лишь усмехнулся, глядя на него. Он, конечно, крутой, этот бандитский пахан. И своими руками он никого не убивает. Ему ничего не стоило послать Малахова и уйти, предложив вместо себя адвоката. Но ведь не посылает и не уходит.

— Я задал вопрос!

Борщевик неторопливо выдохнул, пристально глядя на собеседника.

— Видел я ваш «луноход», — выдержав долгую паузу, сказал он. — Интересно стало, людей отправил. — Борщевик повел рукой в сторону «двадцатой» квартиры. — А пришел ты.

— Гражданку Козоеву убили. В девичестве Лоткову.

— Лоткову, Лоткову…

— Ее отец владел шестнадцатью процентами акций химического комбината.

— Да, что-то знакомое.

— И не продавал вам свою квартиру. В которую уперся весь этот ваш вертеп.

— Это ты о чем, начальник?

— Лоткову могли убить из-за квартиры, которую не хотел продавать ее отец.

— Кто мог ее убить?

— А кто хотел расширить этот вертеп? — Малахов снова обвел рукой помещение.

— Кто хотел?

— Ну, Грамарь сидит. И еще долго будет сидеть.

— Грамарь… — Борщевик с досадой цокнул языком. И хотел он обсудить эту проблему, но как-то все недосуг.

— Может, это он дал отмашку убить Лоткову-Козоеву. А может, и Никс… Никс сейчас вместо Грамаря?

— Ну, может быть. Но Никс не при делах… И я, конечно, тоже.

— Конечно?

— Зачем мне здесь что-то расширять. Я здесь бываю, ну, может, раза два за год, сам не знаю, как ты меня здесь застал.

— Это судьба, — отрезал Малахов.

— Думаешь?

— Судьба, которую мы творим своими руками. И меня привело сюда убийство. И тебя привело сюда убийство.

— Я к этому убийству не имею ни малейшего отношения.

— Значит, вы с Никсом обсуждали другое убийство.

— Думаешь, как с тобой быть, решали? — хищно усмехнулся Борщевик.

Артем смотрел в глаза бандиту. А ведь был у них разговор с Никсом за него. Может, конкретные действия обсуждали, может, всего лишь планировали издалека нанести удар. Так или иначе разговор имел место. Из этого и нужно исходить.

— Вы еще не решили, а я уже здесь.

— Здесь? — задумался Борщевик. А что, если подполковник Малахов на самом деле заговоренный? Если сама судьба хранит его.

— Я мог бы тебе сказать, остановись. Но не скажу. Ты делаешь, что хочешь, и я иду до конца. Но я точно знаю, что моя возьмет!

— Точно знаешь? — под взглядом Малахова Борщевик почувствовал себя неуютно. А вдруг у нового начальника в рукаве сильный козырь? Что, если завтра будет нанесен сокрушительный удар. Возможно, федеральный спецназ уже наготове, ждет приказ на зачистку.

— Зря ты затеял все это, — покачал головой Малахов.

— Что это?

— Земский, Хохлатов, Чиркин.

— Ты ничего не докажешь.

— Это я уже слышал.

— Потому что на меня ничего нет.

— Будет.

— Ну, если только по беспределу.

— Клин клином выбивают.

— Ну что ж, война так война, — немного подумав, без особой веры в свои силы, но все же решился сказать Борщевик.

— Война, — подвел черту Малахов.

Он открыл дверь, за которой находились его подчиненные, и показал им на выход. И сам повернулся к Борщевику спиной.

— Ты здесь чужой! — бросил ему вслед бандит.

Малахов кивнул. Да, у него здесь нет базы, не на кого опереться, кроме как на своих «варягов». Но ничего, он и в чужую землю может врасти так, что с места не сдвинешь.

— Уфф! — выдохнул Гуцулов, когда за ними закрылась дверь, отсекающая лестничную площадку от вражеской территории.

Интересный он парень. Русые кучерявые волосы, открытое лицо, такой же нараспашку взгляд, крупный нос, широкие ноздри, ямочка на подбородке. Прямоугольное тело — бедра и талия одной ширины. Можно сказать, бесфигуристый, но так на обложку журнала он и не стремился. Руки сильные, ноги легкие, что еще нужно оперу?

— Что такое? — усмехнулся Малахов.

— Так Борщевик же, — усмехнулся Новочадов. — Как будто в клетке с тигром побывали.

— Раньше не доводилось встречаться?

— Видел только издалека… Я даже не помню, чтобы он привлекался.

— Правильно, все чужими руками делает.

— Как-то вы слишком круто с ним.

— Говорят, Хохлатов его за грудки брал.

— Ну да, что-то было, — кивнул Новочадов.

— Почему так неуверенно?

— Никто ничего не видел, — качнул головой Гуцулов.

— Может, и не было ничего, — пожал плечами Новочадов.

— Но тем нее менее Хохлатова не стало.

— Ну да… Непросто тут у нас.

— Давайте работайте. Обойти всех жильцов, опросить, кто что видел.

— Работаем, — глянув на Гуцулова, сказал Новочадов.

Он поступал в распоряжение следователя, а Малахов отправился в отдел. Тимура Козоева доставили к нему в кабинет.

— Давай сознавайся! — снимая с мужчины наручники, похлопал его по плечу Макс.

— Так не в чем сознаваться! — мотнул головой задержанный.

— Началось! — закатил глаза Макс.

— Ну да, я душил Дашу! Но я ее не задушил! Когда я уходил, Даша была жива! Еще и подонком меня назвала!

— Давай по порядку, — откидываясь в кресле, сказал Малахов.

С Козоевым все ясно, так что, если вдруг Максим возьмет допрос на себя, он возражать не будет.

— С чего по порядку?

— С кем ты там жене изменял.

— А-а, ну, так это не обязательно, — скривился Тимур.

— Что не обязательно?

— Ну, это не имеет отношения к делу.

— Как это не имеет?… Из-за кого вы с женой поссорились? — спросил Макс.

— Да мы могли поссориться из-за любого пустяка. Даша в последнее время совсем с катушек съехала, то не так, это не так.

— А ты ангел?

— Нет, конечно… И к Еве не должен был ездить.

— К Еве?

— Ну, Дашина одноклассница. Да вы ее видели.

— Когда? — спросил Малахов.

— А когда вы Долотова брать проезжали, — поморщился Тимур. — Она тогда из дома выходила, заговорить с вами пыталась.

Малахов кивнул. Помнил он светловолосую красавицу с красивым бриллиантовым кулоном на груди. Не мог не помнить.

— И это ты с ней?

— Ну-у… — замялся Тимур.

— Что такое?

— На самом деле ничего не было.