***

Я не знаю, кто подарил нам этот шанс. Еще один. Наверняка самый последний.

Но в тот момент, когда открыла глаза, я снова видела пронзительную синеву, в которой отражалась я сама, чувствовала наши сплетенные пальцы рук и захлебывалась счастьем.

Мы сильно изменились. Настолько, что мне казалось, подобные перемены невозможны, но все же это случилось. Сейчас, лежа на груди своего мужа и выписывая узоры кончиком пальца на его коже, я думала о том, что свои круги ада мы прошли полностью. Наверное…Если существовало счастье, которое мы так искали и не могли найти, то оно здесь. С нами. Когда мы вернулись из клиники в наш дом. В тот самый, который я продала. Его купил отец и отдал нам ключи, как только мы сели в его машину, судорожно сжимая руки друг друга, боясь расстаться хоть на секунду.

Максим пока что не занимался делами. Он оставался в тени, помогая правлению только советами. Теперь он полностью погрузился в политику. Мы везде были вместе. Страх расстаться хоть на секунду не покидал обоих. Возможно, он будет преследовать нас еще очень долго. До сих пор, когда воет ветер, я схожу с ума от паники и Максим качает меня на руках, успокаивая. Именно поэтому мы пережидаем зиму здесь, на острове. Раньше я любила снег, сейчас мне кажется, что снег имеет не белый, а красный цвет крови. Мы живем в своем мире, который наконец-то смогли себе позволить. После обморожения врачи сказали, что возможно у нас обоих больше не будет детей.

Я бы хотела родить еще одного малыша, словно еще одно продолжение моей любви к нему. Ведь бессмертие нам дарят дети. Они и есть продолжение нас самих. То, что останется после.

Никто не хотел вспоминать о том, что было. Мы даже не говорили об этом. Никогда. Словно если заговорить, то можно вернуться обратно. Нельзя трогать прошлое, нужно научиться его отпускать, тогда оно не ворвется ни в настоящее, ни в будущее. Мы отпустили. Простили… но не забыли. У меня на груди остался от пули, которая срикошетила и не попала в сердце, когда мой муж нежно касался его кончиками пальцев, я чувствовала, как он дрожит и тихо шептала, целуя его волосы.

«Я буду любить тебя вечно»

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ КНИГИ «УРАГАН»

Вторая часть в этом же файле. Не в новой книге. Ожидайте обычного продолжения здесь же.

Глава 17

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

Спустя три года

Глава 17

Я могла бы поверить, что тебя больше нет, но тогда не стало бы и меня, а я здесь, и мое сердце бьется, значит где-то бьется и твоё. Пока есть я, есть и ты.

(с) Дарина Воронова

Он любит, когда я в красном. Нет, он любит, когда я одета только в его горящий взгляд и обжигающие прикосновения, но если все же выбирает для меня одежду, то это неизменно красный цвет. Цвет крови и одержимости, цвет нашей сумасшедшей любви. Я никогда не представляла ее иного цвета, она всегда пахла кровью, болью и дикой необратимостью. Даже спустя столько лет нашего брака она не изменила своих агрессивных оттенков, а стала еще ярче и ядовитей.

Она не мутировала, не изменилась и не стала спокойней. Она всегда была похожа на кратер действующего вулкана, который в любую секунду мог рвануть стихийным бедствием вселенского масштаба. Ни он, ни я не умели иначе. Это наше проклятие и наш особенный кайф – любить страшно и люто, так, чтобы каждой порой чувствовать последствия и шрамы от этого сумасшествия. Прикасаться к ним кончиками пальцев и с мучительным стоном вспоминать, как каждый из них достался обоим и чего он нам стоил.

В тот день выпало много снега, он лежал ровным белым ковром на земле и искрился на ярком зимнем солнце. Я смотрела в окно и сквозь свое отражение наблюдала, как к дому подъезжают машины одна за другой. Они паркуются на внутреннем дворе в ровные ряды, и из них выходят гости во всем черном с красными цветами в руках. Резкий контраст на белом, черные и красные пятна. Они портили всю красоту пейзажа. Я вдруг поняла, что не могу посмотреть на небо, потому что эта тварь-боль внутри только и ждет, когда я начну кормить её воспоминаниями. Ждет, чтобы начать жрать меня живьем, погружая в адскую и нестерпимую агонию.

Я чувствовала, как по голой спине пробегают мурашки от холода. Нет, я не замерзла, мне просто казалось, что я вся покрылась тонким слоем инея, он проникает под кожу ледяными щупальцами, подбираясь к сердцу, а я не пускаю. Я поддерживаю в нем огонь. Маниакально разжигаю там пламя посреди мертвых сугробов и прикрываю его от ветра, чтобы ОН чувствовал, что я его жду. Бывают моменты, когда истинное значение слова «ждать» обретает иные очертания. Оно становится намного важнее, чем любить. Ждать тогда, когда другие уже не ждут, ждать вопреки здравому смыслу.

Пальцы одной руки спокойно лежали на подоконнике, а второй я перебирала бусины жемчуга на своей шее. Как четки. Если бы я имела право молиться, я бы молилась, но у меня его нет, и поэтому я смертельно воевала с холодом, оберегая свой персональный костер от угасания.

В дверь осторожно постучали, но я не отреагировала – это пришла Фаина напомнить мне, что все готово к церемонии. Они старались меня не трогать, обходили мою комнату стороной, словно я больна какой-то проказой или заразной болезнью. Весь этот жуткий месяц с тех пор, как Максим больше не выходил на связь ни с кем из нас.

– Я скоро спущусь, – сказала, не дожидаясь вопроса и провела подушечкой пальца по замерзшему стеклу, выводя первую букву его имени. Аккуратно и очень тщательно, именно так, как на его печати и на его кольце, которое я ему подарила. Иногда я рисовала ее у него на груди кончиком пальца, а он смеялся, прижимая меня к себе. Кажется, это было только вчера и позавчера, и год назад. И вдруг стало каким-то недосягаемым и несбыточным счастьем. Стало просто воспоминанием. Я бы сейчас отдала многое только за то, чтобы вот так просто лежать у него на груди и чувствовать, как он обнимает меня за плечи.

– Хорошо. Мы ждем тебя столько, сколько нужно.

– Я скоро.

Ее сочувствующий голос вызвал дикое раздражение, и я