– Поешь, малыш.

Дарина посмотрела на меня через плечо, и я зарычал, понимая, что она собирается отказаться.

– Прошу тебя… любимая…

Она отвернулась, и я прижался лбом к её спине. Чёртовы слёзы всё-таки потекли по щекам. Я бессилен что-либо изменить. Я завел нас в тупик. Нет, не сейчас…гораздо раньше. Нельзя было уходить. Оставлять ее одну. Я бы добивался и вернул ее себе. Как всегда…но я…я решил, что впервые поступаю правильно, и ошибся. Моя ошибка будет стоить ей жизни. Нам обоим.

Глава 14

Я отвернулась и до крови закусила немеющие от холода губы. Почувствовала, как Максим прислонился лбом к моей спине и задрожал, я зажмурилась, сердце разрывалось от боли… не за себя. За него. За ту безысходность, которая овладела моим самым сильным, самым смелым мужчиной, который даже не стонал от ожогов, а сейчас плакал как ребенок. Он не смог нас спасти… для него это хуже самой смерти. Осознание, что не смог....и эти немые рыдания по нам… точнее, по тому, чего уже никогда не будет. По мне. По нашим детям, которых мы больше не увидим. По счастью. Резко повернулась к Максиму и прижала его к себе. Он уткнулся лицом в мою шею, а я зарылась не сгибающимися ледяными пальцами ему в волосы.

– Если я все съем… у тебя не останется сил… не останется, Максим.

Потом я отстранилась и посмотрела ему в глаза. Пронзительно синие. Вытерла пальцами слезы.

– Пообещай мне… Пообещай, что я уйду первая. Пообещай, что сделаешь это для меня! Я не хочу оставаться одна…

***

Прижал её к себе ещё сильнее, отвел взгляд, отрицательно качая головой. Но, дьявол меня раздери, умом понимал, что должен сделать это. Своими собственными руками я должен убить ту, ради которой жил всё это время.

В очередной раз сука-судьба, равнодушно скалясь, предоставляет мне право этого страшного выбора.

Рука сама нащупала пистолет в кармане. Сжал его в ладони. Моё спасение от погони и от холода.

Я взял его с собой на всякий случай. На случай, если нас поймают.

Пальцы коснулись холодного металла, и сердце сжалось. А куда ты денешься, Зверь…? Ты же не позволишь, чтобы её схватили.

А Андрей, если только он успеет появиться в горах до того, как Дарину убьют, получит из рук наёмников лишь её истерзанный труп. Или…она останется одна и будет мучительно долго умирать от голода и холода.

Уткнулся в её грудь и еле выдавил срывающимся голосом те слова, что заставили ненавидеть самого себя с дикой силой. Слова, которые застряли в горле, обожгли легкие:

– Обещаю, малыш…Обещаю… Только подожди, хорошо? Дай побыть с тобой еще немного…потом…позже.

***

Я лихорадочно гладила его по щекам, понимая, насколько тяжело ему далось это согласие. Чувствуя его боль как свою. Сейчас он проклинает себя. Ненавидит с такой силой, что я почувствовала эту бессильную ярость кожей. Мои глаза наполнились слезами, и я покрыла поцелуями его ладони, когда услышала мольбу побыть с ним еще немного. И пусть меня выкручивало от невыносимой жажды, сводило все тело от холода. Снег эту жажду не утолял.

– Да, позже, – мой голос сорвался, и слезы покатились по щекам,– позже любимый. Ты сможешь… если у тебя будут силы, сможешь.

Это я виновата…я. Втянула нас в это. Господи! Он мог бы жить дальше… Ледяной ветер впивался в мои кости, кожу, замораживая, не давая возможности нормально дышать. Я прижалась к Максиму еще сильнее и закрыла глаза, стараясь не стучать зубами.

***

Не знаю, сколько времени прошло, мне казалось, что я засыпаю под сильный вой ветра и шорох сухих веток над головой, потом я снова открывала глаза, смотрела на Максима. Его кожа уже приобрела сероватый оттенок. Под своей щекой я слышала, как бьется его сердце. Нет, не его. Это мое сердце. МОЁ – оно бьется, и билось всегда для меня. И пока оно стучит – я могу дышать. Когда мне казалось, что Максим засыпает, я будила его, рассказывая о детях… о том, какие они взрослые и как сильно наш младший сын похож на Максима. А Тая, его маленькая принцесса, каждый день пишет ему письма и складывает в дальней комнате нашего особняка, а Яков мечтает, что, когда вырастет, поедет искать папу и обязательно найдет. Они его не забыли. Не было дня, чтоб не спросили об отце.

Я говорила, а сил почти не осталось, голос звучал все тише и тише. Меня уже не лихорадило. Я так замерзла, что не могла пошевелить ни руками, ни ногами. Мне казалось, я примерзла к нему и не смогу оторваться. Пусть так. Только бы не разжимал рук никогда.

***

Прошла, кажется, целая вечность, а мы всё лежали на этой заледенелой земле, и я чувствовал, как жизнь вытекает из нас обоих. По крупицам. По капелькам. И это было охренеть как больно. Когда ты ощущаешь, как иссякают все твои силы, как всё медленнее бьётся сердце любимой рядом… Ты уже почти не слышишь его, и паника сжимает твоё собственное ледяными клещами, потому что не знаешь, отчего это происходит. То ли от того, что ты слишком слаб, чтобы уловить еле ощутимое трепыхание её сердца…То ли, потому что оно уже перестало биться.

Дикий страх накатил и затопил все тело с головой, и я резко распахнул глаза – единственное, на что был сейчас способен. Первое, что увидел – встревоженный взгляд голубых глаз, и наивное, совершенное глупое сейчас облегчение всё же осторожно коснулось груди.

Стиснул зубы, собирая силы и поднимая руку, чтобы коснуться её хотя бы ещё раз…Напоследок. Пока ещё тёплую…Живую…

– Прости…малыш.. Прости меня…за всё.

***

Я смотрела ему в глаза и понимала, что собираюсь с силами, чтобы ответить. Он касался моей щеки из последних сил. Мне стало страшно, что потом он не сможет… потом будет поздно, и я останусь одна в этом мертвом лесу. Он уйдет…а я останусь. Без него. От голодной боли скрутило всё тело, пекло внутренности. Но я не стонала, чтобы не добить его и своими муками. Я терпела, но понимала, что сил все меньше. Мы должны уйти раньше…пока имеем человеческий облик. Пока можем уйти достойно.

– Ты… ты прости меня, – прошептала очень тихо, но я знала, что он слышит, – сделай это сейчас, пожалуйста. Мне так больно… так холодно, Максим. Так холодно. Сейчас, любимый.

***

Я закрыл глаза, уступая ей. Сил