Когда Бони явился к Джонсу, коммандер в отставке работал в своем бюро за письменным столом. Он принял инспектора весьма сердечно, хотя и не без некоторой чопорности, отмеченной Бони еще в первый визит.

— Ну, инспектор, чем могу быть полезен? — сказал он.

— Прежде всего, не надо чинов, — ответил Бони. — Даже здесь, как вам известно, стены имеют уши.

— Извините, Эд, — поспешил исправиться Джонс. — Эд или Тэд? Нет, все-таки Эд ваше имя, не так ли?

— Да, Эд, — ответил Бони. — После первого визита к вам была попытка нацелить на меня колдовскую косточку, у меня похищали верблюдов и, сверх того, по мне кто-то стрелял. Правда, такое впечатление, будто стрелок не хотел в меня попасть, однако пуля просвистела прямо у виска.

Джонс широко раскрыл глаза.

— Да что вы! Серьезно?

— Серьезнее быть не может, — подтвердил Бони. — И мне хотелось бы, чтобы и вы восприняли это совершенно серьезно. Поэтому я и прошу вас помочь мне разобраться кое в чем, хотя, видит Бог, я понимаю, как вы заняты.

— О, разумеется, я охотно помогу вам, — согласился Джонс.

— Мне нужно знать следующее, — сказал Бони. — Не рассказывал ли вам случайно Мэйдстоун какие-нибудь эпизоды своей биографии?

— Нет, не припомню, — ответил Джонс. — Он говорил лишь о том, что он — страстный фотограф и в свободное время делает репортажи для журналов.

— А не рассказывал он, каким аппаратом работает?

— Как же, он даже продемонстрировал свою камеру. Мне она показалась ужасно сложной. Должно быть, стоит кучу денег. Он купил даже новый батарейный прибор для вспышки, чтобы ночью фотографировать у водоемов скот и диких зверей.

— Фотографировал ли он здесь, на вашей усадьбе? — с нетерпением спросил Бони.

— Он сделал несколько снимков дома и служебных построек на ферме, — ответил Джонс. — Но не ночью. Сказал, что лампы-вспышки вообще еще не опробованы. У него их было пятьдесят штук, но он еще ни одну не использовал.

— Пятьдесят штук, — пробормотал Бони. — Вы это точно знаете?

— Да. Он показывал их мне. Он объяснял, как работает прибор, и я спросил, сколько ламп у него с собой, и он ответил: «Пятьдесят штук».

Бони мигом сообразил. В полицейском протоколе он прочел, что среди вещей Мэйдстоуна было сорок восемь ламп-вспышек. Две недостающие он нашел. Но пленки в камере Мэйдстоуна не было, а на конфискованных полицией и проявленных пленках не было ни одного ночного снимка. Выходит, Мэйдстоун делал снимки ночью, но пленки с этими кадрами нет. Несомненно, это очень важное обстоятельство. Бони охватило легкое волнение.

— Не разговаривали ли вы еще о чем-нибудь важном? — продолжал спрашивать Бони.

— Откуда мне знать, что важно, а что нет, — сказал Джонс. — Он говорил, что надеется, если повезет, запечатлеть несколько редких зверей. Однако общественность так интересуют скотоводческие фермы внутри страны, что, удайся ему подкараулить ночью у водоема стадо — и он уже был бы доволен. Журналу прежде всего нужны снимки именно из внутренней Австралии. По-видимому, общественности пока малоизвестно, что скот можно поить и на искусственных водоемах водой из артезианских колодцев — были бы только водоносные слои. Фотоснимки нужны для иллюстрации статьи, написанной одним экспертом по сельскому хозяйству.

— Почему Мэйдстоун поехал именно сюда? — размышлял вслух Бони. — Ведь на мотоцикле удобнее посетить колодцы на юге Квинсленда — скажем, в районе Блэколла. Или на севере Нового Южного Уэльса близ Мори.

— Сожалею, но здесь я вам ничем помочь не могу, — пожал плечами Джонс. — Представления не имею, почему он выбрал именно нашу округу. Никого из знакомых у него здесь, кажется, не было. Разве что Леввей приглашал его пожить к себе на ферму, если он вдруг окажется поблизости.

— Что вы сказали? — вскочил с кресла Бони.

— Леввей приглашал его пожить у себя. Они с Леввеем, кажется, познакомились в Сиднее, на какой-то экскурсии незадолго до того, как Леввей получил должность управляющего на Лейк-Фроум-Стейшн.

— А что за ферма — эта Лейк-Фроум-Стейшн? — сменил вдруг тему Бони.

— Ах, угодья там просто великолепные, — ответил Джонс. — Только Лейк-Фроум-Стейшн принадлежит некой сельскохозяйственной компании, большинство акционеров которой живет в Англии. Фермой испокон веков руководит управляющий. И тем не менее она постоянно приносит хороший доход.

— Знали ли вы Леввея до того, как он здесь обосновался?

— Нет, я не был с ним знаком, — покачал головой коммандер. — Однажды он приехал ко мне сюда и представился. Его внешность несколько поразила меня, но, кажется, он хороший скотовод, и с жизнью в буше знаком не понаслышке. Мне непонятно только, как они могли сдружиться с Мэйдстоуном на той экскурсии. Мэйдстоун был большой интеллектуал с самыми разнообразными интересами. Вот я и не понимаю, что его связывало с таким человеком, как Леввей. Впрочем, Мэйдстоуну, похоже, нравилось здесь, в буше. На каникулах он всегда много путешествовал. Может, хотел познакомиться с местностью, о которой рассказывал Леввей? Ну да ладно, а теперь самое время выпить. Могу ли я предложить вам что-нибудь?

— Спасибо, то же, что и себе, — ответил Бони.

Они поговорили также и о перспективах развития сельского хозяйства в округе Квинамби и Лейк-Фроум.

— Без воды здесь делать нечего, — задумчиво сказал Джонс. — Воды же из колодцев не хватает. А ее нужно столько, чтобы можно было оросить землю. Будь здесь в изобилии атмосферные осадки, мы бы выращивали все. Если воды хватает, да еще и удобрения применить, хоть какая почва — трава-то на ней все равно вырастет.

Инспектор Бонапарт поддакивал, собеседники не спеша потягивали коктейли. Бони видел, что коммандер всерьез заинтересован своей второй родиной, и пришел к заключению, что этому человеку можно доверять полностью, как и Ньютону. Продолжая беседу, Бони размышлял об информации, сообщенной Джонсом. С ним и раньше случалось такое: важные подробности всплывали лишь при повторном разговоре. Отдельные детали, могущие дать нужные доказательства, зачастую ускользают от внимания людей, потому что кажутся им неважными. Ему обычно рассказывали о том, что казалось сенсационным, да еще и приукрашивали без всякой необходимости. Поэтому Бони всегда обязательно старался поговорить со свидетелями несколько раз. И ему довольно часто удавалось узнать подробности, о которых прежде свидетель не упоминал. Впервые за все время у Изгороди Бони испытал надежное чувство, что и это дело успешно разрешится.

15

Спина болела так, что инспектор не знал, то ли скрючиться дугой, то ли, напротив, вытянуться. Мышцы ныли, наотрез отказываясь принимать участие в каком бы то