Нравилось ему в деталях рассказывать, как убивал детей и женщин, у них в шайке были свои методы. Рассказывал и поглядывал на неё одним глазком: ждал похвалы и смотрел пронзительным взглядом, от которого ей становилось не по себе. Вот какой гарный он был хлопец.

– Попал сюда как пострадавший от советской власти, беженец. Сын мой банк основал, строительством занимается, очень богатый.

Наверное, сын был не бедным, потому что еду старику привозили из ресторана по меню: несколько видов салата, первое, второе и десерт.

– Вон там возьми, – кивнул он на шкаф. На нижней полке стояла пузатая бутылка русской водки «Смирновской», опрокидывал в себя полстакана и вытирал рот:

– Теперь можно пообедать.

Намучилась женщина и физически, и морально. Потом получилось у неё перебраться на юг Германии и завести пасеку. Даже пчёлы не так больно жалили, как первые годы жизни на новом месте».

Записывая очередную историю, Роза вздрогнула и подумала, что рано умер Шекспир, не дожил до сюжета таких трагедий. Семья в маленьком посёлке в казахской степи была крепкой: три сына-механизатора, две дочери и куча внуков. Конечно, и их тоже захватило «великое переселение», подались вместе со всеми в райские края. Приехали, распаковались: вот они – мы. И окоченели от ежемесячных счетов за свет, воду и газ. Сидели вечерами каждый в своей конуре и боялись включать свет и телевизор, водой пользовались так, как будто находились в пустыне. Больше всего их пугал счётчик для воды, похожий на мину.

– Тик, тик, тик – отсчитывал он каждую каплю, льющуюся из кранов и унитазов, раковин и ванны.

– Никогда не буду платить за воду, я не идиот, – орал один из братьев и хвалился перед другими: открыть кран надо так, чтоб счётчик не застучал. В кастрюльках, чашках и старых баках, которые он притащил с работы, плескалась драгоценная жидкость.

Стиснув челюсти, жена его, кстати, не немка по национальности, экономила на всём и откладывала марки. Любила она ездить по гостям, подумаешь, отдаст в подарок полтинник, зато уж душу отведёт на месяц вперёд. Её цепкости можно было только позавидовать: выучила немецкий язык и помогала заполнять анкеты ещё и другим переселенцам, завела себе и адвоката семейного, и доктора. Не стеснялась и не переживала, потому что она ехала не к мамке родной, как немцы на родину, а к чужим, где никто не будет радоваться ей и гладить по голове.

– Красивое пальто? Старуха одна помирала, завещала своей сестре, а я что – дура, передавать такое добро? – говорила она с удивлением.

В Германии озверела из-за счётов на воду, свет, газ и обвиняла мужа во всех бедах.

Муж устал отбиваться от её нападок, от беспросветной работы, от тоски и ушёл из дома. Ушёл поздним вечером и не вернулся. Тело нашли в лесу только весной, исклёванное птицами и висевшее лохмотьями на дереве.

– Вы уедете к себе на родину? – спросила её Роза.

– Я что – дура? – услышала она предполагаемый ответ. Тем, кто приезжал с расчётом, было легче, чем немцам-переселенцам, которые думали, что едут в отчий дом, тёплый и родной, где после многих лет скитаний они смогут расслабиться и зажить без оглядок.

Глава 19. Дэн учится

Густав с Василием работали без выходных. Империя росла. Русские магазины открывались по всей Германии и кормили три миллиона переселенцев. Им никто не мешал работать самозабвенно. Жена развлекала сама себя. А Дэн учился.

Он приезжал домой на выходные, закрывался в своей комнате до отъезда, почти не разговаривал с родителями; от того весёлого мальчика, который бегал хвостиком за отцом, не осталось и следа. Может быть, школа давила на сына? Нет! Густав вспомнил, как приехал на первое родительское собрание и был ошеломлён тем, что увидел.

Он вспомнил родительские собрания в прежней школе, где Дэн учился до отъезда в Германию. В душном классе родители, опустив голову вниз, слушали обвинения классной руководительницы: не учится, дерзит, дерётся, почему вы не контролируете своих детей. Больше двух часов поочередно она давала характеристики каждому ученику в классе, нелестные и откровенные. Папы и мамы отличников недоумённо оглядывались на нерадивых родителей двоечников и идиотов.

– Встань от меня подальше! – закричал Густав на сына после одного из таких собраний.

– Почему? – заволновалась Инга.

– Чтобы я не убил его.

И сунул под нос Дэну дневник:

– Кто подделал подписи учителей?

Дэн попятился назад и подумал, что не повезло ему сегодня. Сколько раз он под копирку ставил подпись математички, и никто не замечал. Надо же, папаша пошёл на собрание в первый раз и сразу его разоблачил.

– Не пойду позориться, – отмахнулся Густав в конце следующей четверти и больше не ходил на родительские собрания.

– И я не пойду, – отозвалась Инга.

Густав с волнением шёл на встречу с классной руководительницей в новой школе, готовился к неприятностям. У входа в актовый зал выстроились в ряд учителя с директором.

– Добро пожаловать, – услышал он голос директора, высокого молодого мужчины в светлом костюме и галстуке. Похоже, это был единственный мужчина в педагогическом коллективе.

Густав прошёл вперёд и втиснулся в кресло в первом ряду. На сцену лёгкими шагами поднялись те, кто стоял у входа. Директор сделал шаг вперёд и начал говорить. Представил коллег и уступил место учительнице. Она включила огромный монитор и начала рассказывать. Перед глазами родителей проплывали школьные корпуса. Основное здание в три этажа. Внизу секретариат и кабинеты директора, учителей, медицинский пункт, библиотека и читальный зал. Лифт. Дети поднимались на нужный этаж и расходились на занятия. Кабинет химии потряс Густава – настоящая научная лаборатория, с проводами, подсоединенными к колбам, с водопроводом и раковиной у парты. Он сам с удовольствием колдовал бы здесь и проводил опыты. В его деревенской школе учительница на доске выводила формулы и рассказывала, как происходит химическая реакция, которую трудно было представить. Ученики на мониторе что-то сыпали в колбы, чем-то заливали и внимательно следили за тем, что происходит. Густав разволновался, смотря короткометражный фильм: а вдруг взорвутся?

В кабинете географии глобусы, намертво привинченные к крышкам парт, мерцали голубым цветом и при объяснении учителя включали нужную часть планеты.

Компьютерные классы были оснащены лучше, чем в научно-исследовательском институте, где он проработал много лет.

Отдельно от основного учебного здания располагался ресторан, куда во время перемены в 12 часов дня стекались ученики. Тщательно продуманное меню – супы и вторые блюда, десерт и фрукты – горой красовалось на каждом обеденном столе. Кока-кола и шоколадные конфеты запрещены, дети ели только полезные продукты. Меню