своему прежнему другу и договорилась провести вместе с ним неделю. Во время поездки она купила красную ночную сорочку. После ее возвращения мать увидела сорочку и попросила Джулию отдать ее ей. В течение следующего года мать носила сорочку почти постоянно и умерла в ней. В одной из «галлюцинаций» Джулии мать появлялась в ее палате, одетая в красную ночную сорочку.

После того, как Джулия рассказала мне эту историю, я попросил ее учесть то, что у нее есть причины испытывать противоречивые чувства по отношению к матери. И выразил надежду, что наша терапия поможет выявить некоторые из них.

Я знал, что семья Джулии всегда считала, что у нее с матерью была особая связь. Они «оградили» ее от того, чтобы она видела тело матери, быстро приехали в дом и убрали все, напоминавшее о ее смерти. Джулия тайно отыскала красную ночную сорочку, положила ее в пакет для мусора, который крепко перевязала бечевкой и бросила в чулан. Узнав об этих деталях, я понял, что красная ночная сорочка стала связующим объектом.

На похоронах священник особо отметил Джулию, превознося ее преданность матери и восхваляя ее жертвы. Эти слова заставили Джулию почувствовать себя обманщицей и лицемеркой. «Если бы они только знали, как много раз я желала ее смерти!» – призналась мне Джулия. В конце службы она подошла к открытому гробу посмотреть на мертвое тело матери, но упала в обморок прежде, чем что-либо увидела. Таким образом страхи, что ее мать может вернуться, были спровоцированы тем фактом, что Джулия никогда не видела ее трупа.

Спустя несколько недель после начала нашей работы темой сновидений Джулии стали бегство и попытка скрыться от могущественной, мстительной матери. Сестры в отделении заметили, что состояние Джулии изменилось и она стала мрачной. В это время я попросил ее родственника отыскать в чулане пакет с красной ночной рубашкой и принести его в больницу.

Когда я пришел к Джулии в палату провести двенадцатую сессию, она жестом указала мне на пакет для мусора. Увидев, как крепко был скручен и завязан пакет, я догадался, что несчастной женщине, должно быть, не раз хотелось подобным образом свернуть шею своей матери. В тот день Джулия не трогала пакет, но присутствие ее матери, тем не менее, было ощутимым. Я сказал ей, что мы должны добиться того, чтобы она смогла открыть пакет, вытащить ночную рубашку и рассказать мне, что эта вещь для нее значит. Но ей не следует делать этого до тех пор, пока она не почувствует себя готовой.

В конце концов Джулия почувствовала себя готовой открыть пакет во время очередной встречи. Но когда она вытащила рубашку, то запаниковала, бросила ее и выбежала из палаты, пронзительно крича: «Выпустите меня отсюда! Я не могу вынести этого!» Со временем Джулия смогла оставаться в палате с ночной рубашкой и использовать ее как связующее звено, когда вспоминала о своих взаимоотношениях с матерью. Таким образом, она начала пересматривать эти отношения, что было необходимо для работы горя. Я находился при ней для того, чтобы уберечь ее от чрезмерного чувства вины, гнева или печали.

«Галлюцинации» Джулии исчезли, и ее сны о матери снова изменились. Теперь мать появлялась в них сморщенной, маленькой и без былого могущества; в одном из сновидений она плыла в крошечном гробу. Медсестры, ухаживавшие за Джулией, заметили, что в это время ей стало «хуже», что она казалась более встревоженной. Однако мой опыт подсказывал, что это был хороший знак. Она отказалась от привычных защит и чувствовала уместную тревогу по поводу утраты.

К концу месяца лечения сны Джулии начали отражать ее готовность отпустить мать. Джулии снилось, что она присутствовала на похоронах матери, но на кладбище не было могилы, что вызывало немалое разочарование как у скорбящих, так и у самой матери, стоявшей среди них. Следующей ночью ей приснилось, что она везла коляску с матерью и оказалась у крутого обрыва. Внезапно она оттолкнула от себя коляску. Мать полетела вниз без протеста, и Джулия почувствовала, что правильно поступила. В состоянии бодрствования она уже не обнаруживала прежней встревоженности.

Незадолго до выписки из больницы она начала выказывать признаки возрождающейся энергии и интереса к жизни, что характерно для человека, заканчивающего процесс горевания. Она говорила о том, что, возможно, возобновит отношения со своим давним поклонником. Один из ее родственников принес фотографию могилы матери, и Джулия начала просматривать каталоги в поисках надгробного памятника.

Спустя два сеанса я с удивлением услышал от нее отчет о церемонии, которую она организовала накануне. Она собрала нескольких пациентов, с которыми сблизилась, и осуществила ритуал сожжения красной ночной рубашки. Я никогда не требовал от нее, чтобы она избавилась от рубашки, а тем более сожгла ее. Однако я подумал, что ее решение предать рубашку огню соотносилось с ее детской травмой, ведь ее мать не могла какое-то время заботиться о ней, пострадав во время пожара. Их сложные отношения и последующие трудности Джулии с сепарацией стали следствием отсутствия матери в доме после того пожара. Сжиганием ночной рубашки Джулия символически освобождала себя от нежелательных сторон своих отношений с матерью. На том же сеансе я узнал, что она заказала надгробный памятник для могилы матери. Последнее, что сделала Джулия прежде, чем выписаться, было посещение кладбища.

После завершения терапии повторного переживания горя я еще три года переписывался с Джулией. В одном письме она сообщила: «Я просто превосходно себя чувствую. Я больше не боюсь темноты, не боюсь оставаться одна и выражать свои настоящие чувства». Вспоминая о сожжении рубашки, сыгравшем такую роль в ее жизни, она добавляла: «Я чувствуя себя полной энергии, и у меня жгучее (она подчеркнула это слово) желание посещать разные места и заниматься разными делами».

Глава Х

Творческое разрешение: Когда горе вдохновляет

Страдание может быть продуктивным. Мы знаем, что болезненный опыт порой ведет к сублимации или даже пробуждает новые способности у некоторых людей, которые могут взяться за рисование, написание книг или проявить себя еще в каком-то творческом занятии – вследствие пережитых разочарований и невзгод. Другие становятся более продуктивными в ином смысле – теперь они более способны ценить людей и вещи, более терпимы по отношению ко всем остальным: они становятся мудрее.

Мелани Кляйн

Несколько лет назад художественная галерея в Вашингтоне спонсировала выставку под названием «Memento Mori»[89], которая была посвящена смерти как теме, вдохновляющей художников.

Одним из экспонатов являлась монументальная картина под названием «Спящая