психотерапии, которую я провел с одной пациенткой. Это была хрупкая женщина среднего возраста. Буду называть ее Луизой. Ее семейный доктор был уверен, что она параноидная и психотическая личность. Узнав о том, что симптомы появились у нее после смерти сына, он направил ее ко мне. Когда я впервые встретил Луизу и ее мужа в моей приемной, их страдание было очевидным. Они крепко держались за руки. Я пригласил Луизу к себе в кабинет, и она сразу же разразилась потоком признаний, вскрывавших суть «грязной игры».

После того, как Луиза успокоилась, она рассказала мне следующую историю. У нее было два женатых сына; младший недавно погиб, когда летел на собственном самолете. Его жена была с ним в самолете, однако не получила никаких травм. Моя пациентка выдвинула версию о том, что несчастный случай устроила невестка, хотя авиационные службы установили, что происшествие стало результатом неосторожности ее сына. Это было не единственное преступление, в котором Луиза обвиняла свою невестку. Луиза подозревала, что молодая вдова пыталась отравить своего мужа за несколько недель до происшествия.

До того, как я увиделся с Луизой, она целый год пыталась самостоятельно добраться до сути произошедшего. Она наняла детектива, чтобы получить сведения о невестке, проверить результаты вскрытия и отчеты о несчастном случае. Она сообщила, что не спала ночей, пытаясь разгадать тайну. От бессонницы ее подозрения только множились. Муж Луизы пытался убедить ее, что невестка вряд ли разрабатывала план убийства сына, так как брак был счастливым. Более того, если невестка хотела, чтобы самолет потерпел крушение, она бы не полетела на нем.

Во время нашего первичного интервью Луиза свободно обсуждала свою версию «грязной игры». Пока она говорила, я начал понимать, что смерть сына воскресила какие-то прошлые конфликты, связанные с утратой, и что Луиза сама когда-то оказалась жертвой подобной игры.

У Луизы были старшие и младшие браться, и она была единственной девочкой в большой семье. В детстве ее окружали, в основном, мальчики, но благодаря привязанности родителей она стерпелась с этим. Когда ей было тринадцать лет, один из братьев умер от разрыва аппендикса. Мать Луизы, поглощенная смертью сына, была безутешна. Как единственная девочка в семье Луиза взяла на себя хлопоты по дому и заботу о братьях. Никто ее не замечал в семье; когда она окончила школу, близкие даже не появились на церемонии вручения аттестата.

Таким образом, Луиза считала себя жертвой несправедливости – жертвой грязной игры: даже подобная спортивная лексика отражает тот факт, что в детстве ее подавляли мальчики. Она могла приспособиться к своему положению, сделавшись благодетельницей человечества. После окончания школы она в свои двадцать лет пошла работать и откладывала большую часть своей зарплаты, чтобы помочь заплатить за операцию, необходимую другому брату. Она вышла замуж за нетребовательного мужчину, окружившего ее материнской заботой, которой Луиза была обделена в детстве. У них было два сына. Она не изменяла своему жизненному стилю альтруистки «сначала – другим, а потом – себе». Она отгораживалась этой ширмой от своего возмущения тем, что ее родная мать пренебрегала ею.

Однажды мать Луизы решила, что скоро умрет. Она собрала своих уже ставших взрослыми детей и сообщила им, что многие годы хранила некоторые «тайные предметы», принадлежавшие умершему сыну. Ее «предсмертная» просьба состояла в том, чтобы ее дети и дети ее детей берегли эти предметы (связующие объекты). Луиза была в ярости, хотя ничего не сказала. Пока ее мать медленно умирала, Луиза поняла, как много она потеряла в подростковом возрасте и как мать потворствовала своему горю за счет счастья Луизы.

Пока Луиза перечисляла свои подозрения и жалобы на невестку, она постоянно ссылалась на то, какой «неучастливой» казалась невестка на похоронах своего мужа. Мне стало ясно, что для Луизы две женщины связывались воедино по причине их холодности перед лицом печали и страдания. Я попросил Луизу подумать о связи, которую она проводила между «неучастливостью» невестки и «неучастливостью» матери. Я высказал предположения, что, возможно, невестку сделали нечувствительной успокоительные лекарства, прописанные ей. Луиза ушла от меня, изумленная тем, что она могла несправедливо осуждать молодую женщину. После этой первой встречи по пути домой она заглянула к невестке. Две женщины не спали всю ночь – разговаривали и вместе оплакивали свою общую утрату. Луиза начала видеть в молодой женщине вдову, глубоко потрясенную потерей. И больше не отождествляла невестку с собственной матерью, а значит, смогла разделить два переживания. Это открытие обратило ее скорбь в нормальное русло.

В течение полугода я видел Луизу восемь раз. На одной из первых встреч она спонтанно сообщила о детском воспоминании, связанном с темой «грязной игры». Когда Луизе было около тринадцати лет, ее брат (тот, который умер через несколько месяцев) дразнил ее. Отвечая на нападки брата, она сбросила его игрушечный самолет, которым он очень дорожил, с лестницы, и он разбился вдребезги. Это воспоминание и сопутствующую вину она подавляла многие годы.

Лечение Луизы во время оставшихся сессий фокусировалось на утрате брата в детстве и на чувстве бессознательной вины, вызванном его смертью. Способность Луизы горевать о брате была заторможена, потому что смерть брата принесла еще одну утрату – потерю любви и внимания матери.

Смерть сына оживила у Луизы чувство вины, возникшее в детстве. Однако эта вина во всех ее смыслах была слишком велика, чтобы Луиза могла осознать ее. Базовый сценарий остался нетронутым: женщина была ответственна за крушение самолета, которое повлекло за собой смерть ее мужа, и через проективную идентификацию Луиза назначила на роль «убийцы» свою невестку.

Так как Луиза пришла ко мне только на краткосрочную терапию, мы не исследовали другие аспекты ее истории и не делали попыток изменить структуру ее характера. Поднять на уровень сознания чувство вины, связанное со смертью брата, и чувство гнева на мать – этого было достаточно, чтобы помочь Луизу в переживании скорби. Начался нормальный процесс горевания. После второй годовщины смерти сына она прислала мне письмо. В эту годовщину вся ее семья, включая вдову сына, устроила церемонию в память погибшего. Это поминовение обозначило завершение переживания горя, и Луиза больше не нуждалась в моей помощи. В течение нескольких последующих лет я получал рождественские открытки от Луизы. Похоже, у нее все было хорошо.

Терапия повторного переживания горя

Когда я, молодой психиатр, в 1963 году приехал в Медицинский центр Университета Вирджинии, в качестве кабинета мне выделили комнату без окон размером с чулан. Поскольку я был приятно взволнован тем, что становлюсь сотрудников известного факультета, и