— Наверху многолюдней, а здесь полное запустение, — поясняет Че, увлекая меня во мрак. У одной из дверей с табличкой «Тихо, идет запись!» Че воровато оглядывается, шарит в кармане толстовки, гремит ключами в замочной скважине, и створки со скрипом раскрываются. — У Иваныча свистнул! — Че прячет ключи и подмигивает. — Вообще-то он бдительный, но всю жизнь питал любовь к Приозерской. Меня он тоже любит, просто еще не знает об этом.

Помедлив, вхожу в огромную темную студию. В нос бьет затхлый запах пыли и плесени. За спиной по щелчку загорается ряд ярких ламп, но их мощности не хватает, чтобы осветить помещение целиком.

Озираюсь по сторонам, недоуменно вглядываюсь, пока не узнаю эту студию — стена, подсвеченная прожекторами, украшена желтой искрящейся луной, облачками и звездами, засевшими в памяти еще в раннем детстве. На покрытом золотой тканью столе лежат толстые книги с потертыми корешками, над ним высится резная спинка огромного, напоминающего трон, деревянного стула. Волшебное место. То самое, откуда красивая добрая тетя рассказывала мне с экрана о неведомых мирах, учила верить в лучшее и мечтать.

— Не может быть! — На глаза мгновенно наворачиваются слезы, а голос пропадает.

— Ты в «Доброй сказке», Солнце! — кивает Че и обнимает меня.

* * *

— Как только не стало бабушки, передачу закрыли. Финансирование урезали еще в январе, за месяц до того, как… — Поджав ноги, мы сидим на сваленных в углу декорациях: фанерных русалках, гномах, принцессах и кикиморах, и Че задумчиво разглядывает пустой трон. — Она очень сильно переживала, думаю, это тоже сыграло свою роль. Сейчас тут только наша редакция как-то держится, ну и новостники. Но, думаю, мы тоже просуществуем недолго.

— А чем же ты будешь заниматься после журфака? — обняв колени и уставившись на профиль Че, шепчу я.

— Есть вариант… который для меня не вариант. Забей! Выход всегда найдется! — Че встает, отряхивает джинсы, направляется к трону и, с грохотом отодвинув массивную конструкцию, жестом тети Зои приветствует меня из-за стола. — А сейчас, милая Танечка, я расскажу тебе сказку, которая обязательно сбудется!

Импровизируя, сбиваясь и покатываясь со смеху, Че в манере Приозерской рассказывает сказку о маленькой девочке, которая выросла в прекрасную грустную заколдованную принцессу. Стоит ей только улыбнуться — чары спадут и все будет хорошо.

Затаив дыхание, слушаю красивого мальчика, внука той самой доброй волшебницы, и замечаю их очевидное сходство. Ему точно так же под силу творить чудеса. Я улыбаюсь и верю, что теперь у меня все будет хорошо. Я ему верю.

* * *

В просторном холле мы щуримся от внезапно яркого дневного света, я счастлива, словно ребенок, и тараторю без умолку — спешу поделиться впечатлениями. Че лишь ухмыляется, прячась за загадочной миной, но покрасневшие глаза выдают его с головой — он тоже растроган. Перехватывает дух, а мысли приходят в разброд — сегодня ночью мы уж точно не будем спать: я не позволю.

Хлопает и дребезжит одна из входных дверей: низко опустив голову, не разбирая дороги, на нас идет ярко одетая девочка с синими прядями в длинных растрепанных волосах. Она врезается в Че, злобно стреляет глазами, но тут же миленько улыбается и вытягивает за проводки из ушей наушники.

— Че! Приветик! — Незнакомка раскидывает руки, и Че, сияя, радушно принимает ее в свои объятия. Отвожу взгляд и задыхаюсь, но приказываю себе прекратить и расправить плечи.

Девочка игнорирует меня и обращается к Че:

— Ну что, когда пахать выходишь?

— На той неделе. С сентября выпуски в записи пойдут. А ты?

— Тоже. Как делишки в целом?

— Лучше всех! У тебя как? — Наблюдаю, как быстро Че преобразился: он широко и фальшиво улыбается. Сейчас его манера быть милым со всеми дико бесит. Чувствую на губе металлический привкус соленой капли крови.

— Вот, гляди! — Девочка дергает себя за волосы. — А потом они на меня еще и орут — не соответствую формату передачи для молодежи. А что они предлагают делать? На такую-то зарплату? Кстати, ты мне не поможешь, а?

— Ручка есть? — требует Че, и собеседница, метнув в него вопросительный взгляд, покорно достает из сумки черный маркер.

Я стою забытой в сторонке и сгораю от ревности. Че как-то слишком бесцеремонно и по-свойски перехватывает запястье девочки, забирает фломастер и что-то очень долго выводит на ее ладони. Отступаю назад — девочка, взглянув на надпись, удовлетворенно кивает и участливо глядит на Че:

— С Толстым мириться не думаешь?

— Не-а. — Он решительно мотает головой. — Забудь.

— Почти никто из нас не злится.

— Уже не актуально! — перебивает Че, продолжая улыбаться.

— А над Машиным предложением думал?

Вместо ответа Че пожимает плечами. В памяти неоновыми буквами зажигаются слова Ви. У Че вагон тайн. Я не знаю его. Не знаю ничего о нем. Отхожу подальше, хватаюсь за прохладный металл ограждения проходной и разглядываю сквозь мутные окна темные кроны сосен.

— А ну, хорош любезничать! — с подсвистом прокашлявшись, басит Иван Иванович из-за стойки. — Ты, Семенова, если проходишь — сильвупле отмечаться. А ты, прохвост, верни ключи и дуй к руководству — искали тебя.

Только сейчас Че вспоминает о моем существовании — встревоженно оглядывается, находит меня взглядом и удрученно пожимает плечами:

— Солнце, подождешь? Я быстро.

— Иди! — Киваю и натягиваю самую беззаботную улыбку из тех, что могу воспроизвести.

Че снова проходит через вертушку, скрывается за углом…

Девочка коротко расписывается в журнале, швыряет его охраннику и оборачивается:

— Привет! — Только сейчас до меня доходит, что я видела ее и раньше — среди тех ребят, что однажды забурились в аллею и прервали наш с Че разговор по душам.

— Привет, — отвечаю тихо.

— Я смотрю, у вас с Темкой все серьезно? — Девочка подмигивает. — Жаль. Не сочти за претензию, просто знай: ему есть куда податься. Не слушай его: на самом деле у него все в шоколаде и предложений разгрести его проблемы — куча. Но сейчас ему нравится быть несчастным.

Она в издевательской манере вытягивает губы в трубочку, посылает воздушный поцелуй Иванычу и машет ему, а я замечаю на ее ладони цифры телефонного номера. Их только что написал Че, и сделал он это прямо на моих глазах.

День внезапно темнеет. Выходит, я не первая, кто бросал к его ногам мир, а он пользовался этим? Конечно же, я не первая — при всех достоинствах Че я просто не могла ею быть.

«Че был собачкой, но до верности ему далеко, потому что он просто кобель. Я жалею, что вообще имела с ним дело». Ви всегда была умнее меня, холоднее и осторожнее. Она и бросила его первой, чтобы сохранить лицо, и не опасалась, что он уйдет. Ви просто знала, что Че сделает это, а я, глупая ворона, в стремлении утереть нос подруге ни черта не видела дальше своего.