— Пропущу.

Батя облизал резко пересохшие губы и плеснул себе саке, разведённую самогоном в стакан.

— Ну а я отдам дань нашим узкоглазым братьям. Выпью.

Выпить правда батя не успел — в этот момент в дверь позвонили. Долго так, нагло.

— Какого там хрена принесло… — бывший физрук нехотя поставил стопку на телевизор. — Не твоего друга?

— Не, я никого не жду.

Пельменю действительно ждать некого. Сёма в больничке, сестра на морях, мамка на работе, а больше Пельмень никого не знает. Может…

Додумать Саня не успел — в дверь начали стучать.

— Милиция! — послышался низкий мужской голос. — Дверь откройте!

Батя, заслышав кто стучится в дверь, таки приговорил рюмку с саке. Занюхал рукавом.

— Похоже кабзда мне, сын. За жопу взяли, — прошептал батя. — Ну хорошо хоть выпить успел, водочка в Японии что надо.

— А ты где инвентарь взял? — спросил Саня.

— Где взял больше нет, — ответил Игорь Борисыч.

Понятно, палить контору не хочет, значит нажился инвентарном не совсем законным способам. Примерно так Саня и предполагал.

Батя вышел, а потом через несколько минут зашёл обратно.

— Слышь, Саня, мент то тебя ищет… — задумчиво сказал батя.

Глава 13

«Да! А пожелай ты им ни пуха ни пера.

Да! Пусть не по правилам игра.

Да! И если завтра будет круче, чем вчера,

"Прорвёмся, " — ответят опера.

Прорвёмся, опера!», группа «Любэ».

— Ни шагу на порог моего дома я их не пущу! И я бы на твоём месте с этим козлом патлатым тоже не разговаривал, сын, — отец захлопнул дверь припомнив ментам недавнюю поездку в обезьянник на 14 суток.

По словам бати «патлатый мудак» выбивал из него показания на друга из гаражного кооператива. Сане отчего-то показалось, что речь о дяде Виталике и его не совсем законном способе заработка, связанном с продажей самогона.

Правда наезжал бывший физрук на ментов, но высказывал все Пельменю — собственно перед ним захлопнулась дверь. Видать отдыхать ещё 14 суток в обезьяннике Игорю Борисовичу совсем не тарахтело.

— Рога поотшибаю, моргалы выколю, пасть порву, — приглушенно слышалось по ту сторону двери.

Голос удалялся.

Ну понятно, много тяму не надо — бросить сынка один на один с ментами. А самому учесать — приговаривать саке, как будто ничего и не произошло. И это не твоего сына менты решили допросить.

Сильный ход, Игорь Борисыч.

Так держать.

Собственно, ментов пришло двое — участковый, уже знакомый Сане по мимолётной встрече в Нахаловке, когда ментеныш спас Пельменя от избиения.

И второй — оперок в гражданском. В то, что человек в штатском мент, Пельмень прочухал сразу. Ментов легко различить от гражданских — как хрен его знает, но при виде мента узнаёшь 9 раз из 10.

Так вот, именно оперок вызвал приступ правленого гнева бывшего физрука.

Да и в целом — по тем непростым временам начала 90-х менты отнюдь не вызывали к себе уважения. Подавляющее большинство — козлы ещё каких поискать.

А у таких как батя простых мужиков, все уважение к ментам пропало после перегибов «сухого закона», когда те решили обычных работяг спиртовой соски. Ну или по крайней мере пытались это сделать с чрезмерным рвением.

Сейчас менты стояли чуть в сторонке от входной двери, спиной к Сане, и с любопытством ознакамливались с «народным» творчеством жильцов коммуналки и не только — с настенными надписями в смысле.

Посмотреть тут было на что. Стенка подъезда, как спина матёрого зэка была исписана посланиями, утверждениями, памятками:

«Джон лох».

«Здесь был я».

«Цой жив».

Ну и все в таком духе.

И понятно, что среди всей этой настенной пестроты нашла себя надпись «Пельмень лох» — считай на самом видном месте, как только выходишь из квартиры. Выцарапанная остриём ключа прямо на подъездной стене.

Батя по нагоняю от матери несколько раз разводил раствор и зашпаклевывал надпись, делая сие с благим матом и причитаниями, но потом забил. Матушка тоже забила. Надпись появлялась с завидной регулярностью. Кто был автором этого «прекрасного», Саня разумеется знать не знал. Да и пофиг как-то. Никаких особых эмоций творчество соседей у Пельменя не вызывало.

— Забей хрен, Даня, — говорил мент в гражданском, который по своему виду натурально напоминал Казанову из сериала «Улицы разбитых фонарей».

Волосы длинные, собраны в хвост — не зря же батя его патлатым назвал. Стильная рубашка и брюки при нем. Ну и вишенка на торте — туфли из натуральной кожи под крокодила с острыми носками. Зеленоватого такого оттенка.

— Как забей, только ведь стирал на прошлой неделе. Когда они только успевают этот бред писать? Узнаю кто это делает и оформлю по всей строгости.

Участковый, перехватив папку подмышку пытался оттереть запоминающуюся надпись «Мусора педерасты». И тут же чуть выше оказалась нанесена другая надпись, той же рукой — «Ворам по масти, мусорам по пасти». Получалось у мента скверно, что не мудрено — за каким то хреном участковый использовал в качестве стерки рукав своей рубашки. Надпись хоть и нанесённая мелом, поддавалась плохо.

Казанова понаблюдал за потугами коллеги и коротко пожал плечами.

— Ну раз тебе так хочется. Сейчас отдерем.

Аккуратненько вытащил из нагрудного кармана рубашки нож бабочку и элегантно его расчехлил. Острым, хорошо заточенным лезвием оперок принялся соскребать надпись не самым цивилизованным способом.

Хр-фхр-фхр.

На пол тотчас просыпалась сколупленная краска и крошка — падала прямо на батин стул и стол в импровизированной подъездной курилке. Ага, в те редкие моменты, когда батя был трезв или недостаточно выпивши, Игорь Борисыч выходил курить в коридор. Остальное время — курил в квартире или на общей кухне, как придётся.

Саню опер приметил сразу. Такое впечатление, что глаза на затылке вставлены.

Но приметив, на удивление продолжил заниматься тем, что соскребал надпись. Забавно так — портить имущество при владельце. Но оперу похоже было до лампочки. Покончив с «мусора педерасты», Казанова перешёл к следующей надписи.

— Знаешь, кто это написал? — раздраженно бросил он, обращаясь к Сане, мявшемуся у двери.

— Неа. А че написали то, товарищ милиционер, просветите? — невозмутимо поинтересовался Пельмень.

— Ворам по масти… — опер запнулся, смекнув, что толстяк его подколол, заставив зачитывать лозунг вслух. — Ты охренел, пацан? Пошутить любишь?

— Я правда не знаю, что там написано, — Саня с невинным выражением лица пожал плечами. — Батя сказал, что вы меня искали. А вы собственно кто, дядя? И зачем портите стену?

Пельмень решил, что неплохо будет для начала дать немного повертевшим в себя ментам в себя прийти и для того