— Но наша церковь — она не за насилие, она за жизнь и за любовь.

— Да, но ты слишком молод, и судишь поверхностно. Прислушайся к своему мудрому дяде. Тем более, что ты обещал обдумать одно моё предложение.

* * *

Изот осмотрелся в кибитке и высунулся наружу, покосившись на возницу. Повозка бодро подпрыгивала на ухабах, мимо проплывали леса, а возница думал о своём. Тем не менее, старец прижал палец к губам и начал вполголоса.

— Если бы Юда случайно не повстречал тебя на большой дороге, и не влез бы со своими глупыми планами (прости, Господи, что говорю плохо о покойнике), мы давно забрали бы тебя из Преображенского. Отец Митрий, конечно, тоже хорош и не должен был делать того, что сделал с твоей матерью… Знаю, это больная тема, но ты уже взрослый. Но священник хотя бы одумался. И после твоего прихода в Блиновку послал весточку в Москву старым приятелям.

— Я думал, он не имел с ними дел после гибели отца, — юноша снова не понимал, друг ему бывший монах, или враг.

— Митрий всю жизнь старался не иметь с ними дел. Но знаешь как бывает — попадается тебе на тропе встречный. И вроде тропа широка, а делаешь шаг вправо — и он начинает обходить тебя в ту же сторону. Принимаешь влево — и он туда же. И так вертитесь, словно приговорённые друг к другу. Вот и батюшка наш блиновский, видимо, приговорён. У него даже воровская кличка есть.

— Святоша?

— А ты откуда знаешь? — удивился Изот. — Он получил её задолго до того, как его отправили в монастырь. С того времени много воды утекло… Ну, а сейчас старые приятели очень обрадовались, услыхав о тебе. Потому что большие люди как раз поручили им одно чрезвычайно важное и секретное дело.

— Какое дело?

— Не знаю, могу ли я тебе в этом доверится, — посомневался старец. — Но, похоже, у меня нет выбора. Дозволь рассказать тебе одну сказку. В некоем царстве-государстве жил один знатный вельможа. Допустим, его звали Ульян Акимович.

— Во время драгунских допросов я страстно желал Сенявину смерти, но теперь простил, — перебил юноша.

— Господь с тобой, не надо его смерти, долгие лета ему, — напугался Изот. — Так вот. У этого вельможи был ещё один более знатный покровитель, тащивший на себе государственные заботы той державы. Пока другие сановники развлекались, Ульян Акимович c его покровителем трудились, не поднимая головы. И так были заняты, что проморгали заговор против себя. Сановники задурили юному царю голову, и тот решил, что гулянки и празднества — и есть его долг перед народом.

И вот тех, кто трудился, изгнали из дворца, а царство устремилось в пропасть. Знатный муж, на котором всё держалось, бежал в ссылку, но перед тем вместе с Ульяном Акимовичем успел составить план спасения. План был очень хорош. Но молодой царь так погряз во грехе, что вернуть его на путь праведный оказалось невозможно. К тому же он забросил новую столицу, главное детище своего деда. Только потому, что в старой развлекаться оказалось сподручнее. Ульян Акимович плакал и не спал ночами, но понимал, что единственный способ избежать погибели для страны — другой правитель. С тем он и пришёл к друзьям отца Митрия.

— Но это же государственная измена, — прошептал Мартин.

— Не спеши судить. Ещё неизвестно, что есть измена, а что — святой долг. Ведь спасители отечества действуют не ради своего блага, а во имя процветания державы. Друзья Митрия измыслили исполнить дело при помощи одной заразной хвори. Но опасаются, что лейб-медики справятся с любым недугом. Будь под рукой Иев, всё стало бы проще… Но теперь есть ты. И если ты согласишься…

«Берегись тех, кто слишком печётся о благе твоём и о благе многих»… Юноша сразу понял, что не согласится. Потому, что окончательно решил более не убивать. И потом, хоть Сенявин был и прощён за бойню в Преображенском, он не внушал Мартину никакой симпатии. Да ещё и Геля в его руках. Но каков оказался Изот! Слободской врачеватель и бабник… Да он настоящий паук, сидевший в Зарайске, и дергавший за ниточки сети, раскинутой во дворцах Москвы и Питербурха! Юноша подозревал, что старец — и есть главарь могущественной шайки, в которой состоял отец Митрий.

«Не донести ли на заговорщиков?» — мелькнула мысль у Мартина, ведь он знает имена как минимум трёх из них. Но от всей этой тайны несло такой опасностью и такой мерзкой гнилью, что хотелось заткнуть нос, и просто забыть разговор с Изотом. В конце концов, ведьмин сын на самом деле оставался не более, чем сельским простаком. Так от чего же Господь взваливает на него столь тяжкое бремя?

Всё бы стало совсем просто, если бы юноша со своими со странными способностями не находился во власти Изота. А у того наверняка были огромные связи и возможности. Чего стоило одно то, что их никто и не попытался догнать и арестовать за двойное убийство. Да ещё и Геля, как теперь выяснилось, в лапах не просто у подлого помещика, а в доме государственного преступника… Надо было потянуть время, чтобы найти какой-нибудь выход.

— Напрасно в меня так верят, — выпалил кандидат в цареубийцы. — Ведь я — не Иев, и до сих пор не знаю, как управлять способностями. А вы мне никак не говорите.

— Ну, это совсем просто, — взялся объяснять старец. — Тебе всего-то надо приручить свой гнев и свою радость. Это быстро достигается тренировками с дыханием и памятью. Контролируй сердцебиение, слушай свою кровь. И будь готов в любой момент либо рассвирепеть, либо ощутить неизбывное счастье. А остальное сделает твой талант. Главное — его обуздать.

— А мы можем сначала заехать в Питербурх? Мне там надо срочно выручить одного человека, — попытался торговаться Мартин.

— К сожалению, нет. В Питербурх пускают по особому пропуску. Друзья Митрия могли бы его тебе справить, но наше дело не терпит отлагательств. Тебя очень ждут в Москве, двор сейчас там. Кстати, в Москву тоже не въехать без пропуска. Но у наших друзей, как ты понимаешь, есть свои «каналы».

Юноша вздрогнул от этого слова. И, вспомнив зарайские события, решил разрядить висящее в кибитке напряжение. Подозрительность со стороны Изота сейчас могла только навредить.

— Я надеюсь, вы говорили про те же чувственные «каналы», что и несчастной «невдовой вдове»? —