«А у Наины не было бы проблем с речью», — продолжила про себя.

Но первого замечания оказалось достаточно — и Дегтярёв виновато потупился, признавая мою правоту.

— Хорошо, — объявил он, решительно поднявшись на ноги. — Можете взять их с собой. Собирайтесь и выходите. Машина будет ждать у ворот. И да, — он обернулся от двери, — у вас пятнадцать минут. В противном случае на слушание вы не поедете.

И ушёл. А я ещё секунд десять возмущённо хватала ртом воздух, не в состоянии поверить, что Сергей Михайлович говорил серьёзно.

Растолкать, умыть, одеть и накормить двоих детей — и себя заодно — за четверть часа?! Это было больше похоже на издевательство! Или, скорее, на тонкую манипуляцию. Чтобы заставить меня отказаться от идеи тащить девочек неизвестно куда. Впрочем, Дегтярёв не запрещал мне импровизировать. Например, взять еду с собой. Благо питание Милы и так уже было распределено по контейнерам, а холодильник ломился от изобилия перекусов. Прихватить что-нибудь для Наины — и дело в шляпе! Главное, не тормозить.

С этой мыслью я встала и отправилась тормошить дочку. Затем, вручив ей зубную щётку, повторила то же самое с Наиной — и поскакала на кухню... Сделать всё в отведённый нам срок мы физически не успевали, поэтому расчёсывала я их уже по дороге. Пока они ели. Но мне никто ничего не сказал. Некому было. Сами Дегтярёвы сели в другой автомобиль, с водителем. А нам досталась машина охраны с двумя телохранителями. Один из которых постоянно на нас оглядывался, однако я не придала этому значения, полностью поглощённая девочками и их волосами.

Смотрит и смотрит. Лишь бы не мешал.

В общем, поездка пролетела незаметно. И куда мы ехали, я вспомнила, только увидев у здания суда терпеливо ожидающего нас Вадима. Который не обратил на меня никакого внимания. Кивнул работодателю, придержал дверь для Марины — и проводил нас в небольшой зал. Где я, пропуская девочек вперёд, чуть замешкалась на пороге, невольно очутившись в опасной близости к бывшему, который всё ещё торчал в коридоре, — и услышала его злой шёпот:

«Только попробуй что-нибудь выкинуть! Мигом окажешься в тюрьме. И ребёнка своего больше никогда не увидишь. А то и вовсе не родишь».

Эти угрозы напугали меня до полусмерти. Я чувствовала — Вадим не блефует. У него действительно есть какой-то план... И в сердце поселился настоящий ужас.

Сглотнув, я безропотно позволила задержавшемуся Дегтярёву разлучить меня с девочками, проследила, как он передал их в руки телохранителей, усадив в дальнем углу зала на последнем ряду, и на негнущихся ногах поплелась к своему месту, пытаясь понять, что задумал бывший...

— Ты нашёл защитника для Светланы, как я просил? — разобравшись с детьми, поинтересовался Сергей Михайлович.

К Марине, занявшей левый стол, он присоединяться не торопился, остановившись напротив стойки с микрофоном для свидетелей. В проходе, прямо возле жёлтой линии на полу, отгораживающей «зрительскую» часть помещения от остального зала. То есть довольно далеко от меня. Но слышимость там была великолепная, и я не пропустила ни слова.

— К сожалению, нет, — печально откликнулся Вадим, почтительно замерший рядом. — Все мои знакомые — очень занятые люди. Ни у кого сегодняшнее утро не оказалось свободным. Один, правда, обещал прислать своего помощника, если не возникнет ничего срочного. Но тот почему-то опаздывает.

— Значит, придётся начинать без него, — философски изрёк Дегтярёв, ничуть не удивившись подобному исходу.

Я тоже не видела причин для Вадима приглашать потенциального соперника, способного всё испортить. И потому особых надежд не питала. Однако в следующий миг за спиной протяжно скрипнула медленно открываемая дверь — и душа радостно рванула ввысь... Чтобы через секунду обречённо рухнуть обратно. Потому что в проёме стоял и растерянно оглядывался не какой-то незнакомый мне паренёк, а брат Катарины. Собственной персоной.

— Леонид? — первым очнулся Вадим, шагнув к другу.

Вот только радости от встречи в его голосе не было и в помине. Как и удивления. Зато неуверенности — хоть отбавляй!

— Да, — облегчённо кивнул Лёня, закрыв за собой дверь. Будто до этого тоже сомневался, что ему сюда. — А вы, наверное, Вадим? Очень приятно. Извините за опоздание. Пробки.

Актёр из него вышел так себе. Однако Вадим отыгрывал за двоих — и со стороны было нипочём не догадаться, что они давние товарищи. А я побоялась вмешиваться.

— Ничего страшного, — покровительственно приобняв Лёньку за плечи, он увлёк его за собой. — Вы скорее, задержались, чем опоздали. Пожалуйста, проходите. Ваша подзащитная вон там.

С этими словами Вадим попытался обойти Сергея Михайловича. И у него это почти получилось. Но в последний момент Дегтярёв вдруг ловко преградил им путь, вступив в разговор.

— Вы знакомы с обстоятельствами, приведшими нас сюда? — спросил он.

— В самых общих чертах, — чуть дрожащим голосом выдохнул Леонид.

Он заметно нервничал. Что Сергей Михайлович наверняка списал на очевидную неопытность молодого юриста и потому не придал значения ни его нежеланию смотреть в глаза собеседнику, ни лёгкому заиканию.

Помощник же. Что с него взять?

— Мне только вчера сообщили о необходимости куда-то ехать, — чуть успокоившись, принялся оправдываться Лёня, постепенно входя в роль. — Практически ночью... Речь о случайно перепутанных в роддоме детях, не так ли?

— Именно так. И я не понимаю, как вы будете представлять интересы второй стороны. При вашей полной неосведомлённости.

— О, за это не волнуйтесь! Я не собираюсь вмешиваться без необходимости. Дело лёгкое и, полагаю... — Лёня покосился на меня, замялся и смущённо отвёл взгляд, вновь переключившись на Дегтярёва. Но быстро взял себя в руки и сделал вид, будто забыл моё имя и всего лишь искал, чем его заменить: — ...девушка справится самостоятельно. По сути, я нахожусь здесь исключительно для всеобщего спокойствия... Ну а на случай если ей всё-таки понадобится моя помощь, у меня найдётся что сказать. Я же специалист. На худой конец перенесём слушание, чтобы дать мне время подготовиться более обстоятельно.

Такой ответ Сергея Михайловича устроил — и он наконец посторонился, позволив Леониду продолжить движение. Вадим подсел к Марине, а сам Дегтярёв устроился за женой. Но не на первом ряду, а в третьем. Притом на крайнем стуле, поближе к двери. Видимо, чтобы иметь возможность незаметно улизнуть, когда станет совсем скучно... А затем в зал вошёл судья — и объявил начало спектакля.